Дюна: Дом Коррино
Шрифт:
Комбайн снова содрогнулся, и капитан яростно выругался в микрофон селектора.
– Вы слишком долго тянете. Забирайте нас отсюда, будьте вы прокляты!
– У нас проблемы с такелажем, сэр, – раздался спокойный голос из динамика. – Мы отсоединили вас от вагона и зацепили его грузовым тросом. Вы предоставлены самим себе.
Капитан понял, что его бросили на произвол судьбы, и испустил крик отчаяния.
Сквозь стекло окна Тьюрок видел, как из песка высунулась голова червя, древнего создания с хрустальными зубами и пламенем, бушующим в глотке. Голова несколько раз повернулась в разные стороны, а потом червь, выбрав направление, устремился вперед со скоростью торпеды, выпущенной в цель.
Другие члены экипажа метались вокруг, цепляясь за бесполезное спасательное оборудование. Тьюрок нырнул в заржавевшую катапульту, и она выплюнула его в песок, подальше от червя. Острый, пряный запах свежей меланжи обжег ноздри. Только теперь Тьюрок заметил, что во время катапультирования у него порвался защитный костюм.
Вскочив на ноги, Тьюрок побежал по пыльному склону, увидев, что грузовик подняли на орнитоптер вместе с вагоном, зацепленным аварийным тросом. Рабочих не стали спасать, спасли только пряность.
Напрягая сильные ноги и удерживая равновесие в рыхлом песке, Тьюрок побежал. Ставкой в этом беге была его жизнь. Другие, избалованные водой, рабочие, при всем желании не смогли бы последовать его примеру.
Стараясь убежать подальше, он взобрался на высокую дюну, споткнулся о мелкую канавку, поднялся и снова побежал. Вибрация исполинского комбайна маскировала слабый ритм шагов Тьюрока. Он упал и кубарем скатился с крутого склона в распадок между двумя дюнами, потом снова начал карабкаться вверх, чтобы не попасть в песчаный омут, который возникнет, когда червь начнет пожирать свою жертву.
Тьюрок услышал сзади рев, почувствовал, что земля начала скользить у него под ногами. Однако он не сдался и прибавил скорость. Тьюрок не оглянулся, когда громадная пасть Шаи-Хулуда поглотила беспомощных рабочих вместе с комбайном. Достаточно было услышать дикие вопли и скрежет металла.
В сотне метров впереди он заметил скалу. Если бы успеть до нее добежать…
Барон Харконнен лежал на массажном столе, дряблая кожа свисала по его сторонам. Слуги обрызгали водой его спину и ноги, и барон стал похож на блестящего от пота борца сумо. Двое красивых юношей, оба сухощавые и мускулистые – лучшее, что он смог отыскать в Карфаге, – втирали мази в плечи Владимира Харконнена.
В комнату без стука вбежал ординарец.
– Прошу прощения, милорд барон, но сегодня мы потеряли комбайн со всем экипажем. Транспорт прибыл точно к разгрузке и взял на борт полный вагон пряности, но людей спасти не смогли.
Барон привстал, выразив притворное разочарование.
– Никто не выжил? – Небрежным взмахом руки он отпустил ординарца. – Никому об этом не рассказывать!
Надо поручить де Фризу списать в убыток потерю машин, персонала, а заодно и пряности. Естественно, экипаж грузовика, как и ординарца, придется ликвидировать, как ненужных свидетелей. Убрать надо бы и этих двух молодых людей, но они и так вряд ли переживут те упражнения, которые барон с ними сегодня проделает.
Владимир Харконнен мысленно улыбнулся. Людей можно легко заменить.
Мир не равносилен стабильности; стабильность статична и находится на волосок от хаоса.
– Вы вряд ли обрадуетесь этой новости, мой император.
Канцлер Ридондо застыл в глубоком поклоне, пока Шаддам спускался с трона в малой палате для аудиенций.
Кто-нибудь может порадовать меня хорошей новостью? Внутренне император кипел, думая обо всех раздражающих сообщениях, которые не давали ему ни минуты покоя.
Тощий канцлер отошел в сторону, давая Шаддаму пройти, потом поспешил следом за ним по краю красного ковра.
– На Биккале произошел очень прискорбный инцидент, сир.
Хотя была только первая половина дня, Шаддам отменил все свои остальные встречи и проинформировал собравшихся лордов и послов, что все аудиенции будут перенесены на другое время. Уточнением времени – очень нелегкой задачей – предстояло заняться канцлеру Ридондо.
– Биккал? Какое мне дело до этого захолустья?
Стараясь успеть за широко шагавшим императором, канцлер отер пот с высокого лба.
– В этом деле замешаны Атрейдесы. Герцог Лето преподнес нам сюрприз.
У входа в аудиенц-зал толпились нарядно одетые, перешептывающиеся между собой мужчины и женщины. Экзотический паркет из фасеточного дерева, инкрустированный морскими раковинами кабуцу, и золотистый свет хрустальных балутских ламп придавали палате причудливо-роскошный вид, игривость которого император зачастую предпочитал холодной официальности большого императорского аудиенц-зала.
Шадцам был одет в длинную, золотую с алым, мантию, украшенную изумрудами, камнями су и черными сапфирами. Под роскошным одеянием был только купальный костюм. Шадцам уже предвкушал, как он сейчас окунется в теплую воду подземных каналов и бассейнов дворца, играя в салочки со своими наложницами.
Проходя мимо толпы придворных, Шаддам тяжело вздохнул.
– Что там еще натворил мой кузен? Что мог Дом Атрейдесов иметь против затерянного во вселенной мира джунглей?
Выпрямив спину, Шадцам остановился, застыв в подобающей императору позе, пока Ридондо шепотом рассказывал ему о дерзком налете на Биккал. Любопытные придворные придвинулись ближе.
– Мне кажется, что герцог поступил правильно, – сказал породистый седовласый лорд – Бэйн О’Гэри Хагальский. – Я нахожу позорными действия Верховного Магистрата, позволившего тлейлаксам осквернить память павших героев.
Шаддам был уже готов испепелить уничтожающим взглядом хагальского лорда, но вовремя услышал одобрительный ропот других аристократов. Он недооценил отрицательного отношения и всеобщей антипатии к тлейлаксам, по причине которой все эти люди почти явно одобряют Лето за его дерзость. Почему они не одобряют меня, когда мне приходится прибегать к жестким, но необходимым действиям?