Дюна. Батлерианский джихад
Шрифт:
– В этом нет никакой необходимости.
– Для тебя, может быть, и нет, – сказала она, сама удивляясь своей дерзости. – Но они станут счастливы и будут лучше выполнять свою работу.
Серена видела, в какой роскоши купается сам Эразм – это было явное излишество, так как робот не мог во всем этом нуждаться, – но домашние рабы, а особенно рабы в бараках жили в страхе и грязи. Останется она здесь на положении пленницы или нет, но она обязана сделать хоть что-то для облегчения их участи. Если не удастся сделать ничего иного, то даже это можно
Она продолжала:
– Требуется быть поистине сложной мыслящей машиной, чтобы понять, что улучшение качества жизни рабов приведет к повышению производительности их труда и одновременно к повышению доходов их владельца. Рабы могут и сами поддерживать свои жилища в чистоте, если их обеспечить необходимыми для этого вещами.
– Я подумаю об этом. Составь мне детальный список.
Сделав роботу это предложение, Серена не видела робота два дня. Охранные роботы надзирали за рабами, пека Эразм пропадал в лаборатории.
Сквозь наглухо закрытые звуконепроницаемые двери лаборатории не доносилось ни одного звука, но странный гнилостный запах и исчезновение людей из бараков наводили Серену на тяжкие раздумья.
Однажды другая рабыня сказала ей:
– Тебе не следует знать, что там происходит. Благодари судьбу, что тебе не приходится там убирать после его опытов.
Серена рылась голыми руками в рыхлой черной земле, прислушиваясь к тихой классической музыке, которая всегда звучала как фон в имении Эразма. Спина болела, а суставы опухли из-за срока беременности, но она не сдавалась и продолжала работать, как всегда.
Эразм подошел так тихо, что она не услышала его приближения. Подняв глаза, она вдруг увидела его блестящее зеркальное лицо, обрамленное древним жабо. Она быстро выпрямилась, стараясь скрыть испуг, и вытерла руки о комбинезон.
– Ты узнаешь больше, когда шпионишь за мной?
– Я могу шпионить за тобой в любое время, когда мне заблагорассудится. Но больше я узнаю, когда задаю прямые вопросы.
Зеркальная лицевая пленка сложилась в маску умиленной радости.
– Сейчас я хочу, чтобы ты выбрала цветок, который считаешь самым красивым. Я хочу видеть, что ты выберешь.
Эразм и раньше играл в такие игры. Кажется, он был не способен понять субъективные решения, желая подогнать под них количественные критерии субъективного мнения и личного вкуса.
– Каждое растение красиво на свой манер, – сказала в ответ Серена.
– Тем не менее выбери одно. Потом объясни мне, почему ты выбрала именно его.
Серена пошла по садовой дорожке, разглядывая цветы. Эразм шел за ней, отмечая каждый момент, когда она в раздумье останавливалась возле очередного цветка.
– Есть поддающиеся наблюдению внешние признаки, такие как цвет, форма и тонкость строения, – сказал робот, – и множество других эзотерических переменных, таких, например, как аромат.
– Не следует пренебрегать и эмоциональной составляющей.
В голосе Серены проскользнули тоскливые нотки.
– Некоторые
– Ты слишком задержалась. Выбирай.
Серена указала на громадный слоновий цветок с яркими оранжевыми и красными полосами, в центре которого выделялись роговидные рыльца.
– Сейчас мне кажется самым красивым этот цветок.
– Почему?
– Моя мать выращивала такие цветы у нас дома. В детстве я не находила их особенно красивыми, но теперь они напоминают мне о счастливых днях – до того, как я встретилась с тобой. – Она сразу же пожалела о сказанном, так как ее слова слишком явно выдали ее сокровенные мысли.
– Очень хорошо, очень хорошо.
Робот не обратил ни малейшего внимания на обидные слова Серены и уставился на слоновий цветок, анализируя все его свойства с помощью набора своих сенсоров. Подобно знатоку вин, он принялся описывать достоинства его аромата. Для Серены этот анализ звучал, как разбор клинического случая, разбор, лишенный тонкостей эмоционального восприятия. Но ведь именно эти тонкости и определили ее выбор.
Самое странное заключалось, однако, в том, что Эразм, кажется, признал свое поражение.
– Я знаю, что в каком-то смысле люди умнее машин, по крайней мере пока. Однако машины располагают более мощным потенциалом для того, чтобы превзойти людей во всех областях. Вот почему я хочу понять все аспекты чувств биологических объектов.
Непроизвольно содрогнувшись, Серена вспомнила о запертой лаборатории, интуитивно понимая, что там робот Эразм занимается вовсе не оценкой цветочных ароматов.
Эразм же думал, что она заинтересовалась его наблюдениями.
– Если правильно развить способности мыслящих машин, то они смогут превзойти человека интеллектуально, творчески и духовно. При этом машины будут обладать такой умственной свободой и размахом мышления, которые и не снились биологическому человеку. Я вдохновлен возможными достижениями – а они стали бы возможны, если бы Омниус не принуждал другие машины к конформизму.
Серена внимательно слушала, надеясь, что он непроизвольно выдаст ей важную информацию. Неужели она правильно поняла, что между Эразмом и всемирным разумом назревает конфликт?
Робот между тем продолжал говорить.
– Ключевая проблема состоит в способности накапливать информацию. Машины научатся усваивать не только сырые факты, но и чувства, как только мы поймем, что это такое. Когда это произойдет, мы научимся любить и ненавидеть более страстно, чем люди. Наша музыка будет куда величественнее, наша живопись более красочной. Когда же мы овладеем самосознанием, мыслящие машины создадут самое великое возрождение за всю историю.