Дюссельдорфский убийца
Шрифт:
По словам всех ее знавших, она была женщина тихая, работящая, врагов в городе не имела, и, таким образом, всякое предположение об убийстве из мести отпадало. Конечно, не могло быть и речи о какой-либо романтической истории, так как почтенной женщине было пятьдесят шесть лет.
Медицинская экспертиза, освидетельствовавшая тело убитой, обнаружила на нем двадцать одну ножевую рану. Одна из них, нанесенная в висок, была, по мнению, врачей, смертельной.
Остальные раны в области шейных позвонков и груди убийца наносил уже тогда, когда жертва потеряла сознание.
Бессмысленная жестокость преступления
Самые тщательные розыски в городе не дали никаких результатов. Было арестовано несколько подозрительных лиц, но, кроме бродяжничества, проживания без документов и других мелких проступков — полиция не могла предъявить им никаких обвинений.
Все они в более или менее короткий срок доказали свое алиби и были отпущены на свободу.
Таинственный убийца исчез бесследно. Трудно было установить — является ли он постоянным жителем города или просто случайно попал в Дюссельдорф. Но несомненным было одно. Это был душевнобольной человек, с явно выраженными садистскими наклонностями. Этот вывод вытекал из отсутствия мотивов преступления и его необычайной жестокости. На этой характеристике преступника сходились все, имевшие отношение к следствию.
Как это всегда бывает, всякая сенсация с течением времени теряет свою остроту. Самым наглядным признаком такого последовательного снижения общественного интереса к тому или иному событию служит изменение характера газетных сообщений. Колоссальные трехцицерные [5] заголовки первых двух-трех дней, красующиеся на первой странице, уступают место более мелким шрифтам, и понемногу заметки о сенсации, волновавшей умы и приводившей в содрогание население, перебираются со страницы на страницу и кончаются пятью, шестью строками петита или боргеса [6] в отделе происшествий, не выходящих за рамки самой серой обыденности.
5
Цицеро — крупный типографский шрифт
6
Типографский шрифт средних размеров
Так, наверное, кончилось бы и дело об убийстве госпожи Кун. По крайней мере 12 февраля Рут принесла в редакцию совсем маленькую заметочку, гласившую, что расследование таинственного убийства на Шарлоттенштрассе продолжается и пока еще не дало никаких существенных результатов.
Редакторский синий карандаш черкнул на листочке сверху «боргес, хроника», и заметка была брошена на огромную кучу готового к набору материала, вместе с отчетом о собрании демобилизованных воинов, покушении на самоубийство и мелкими кражами.
Но судьбе было угодно, чтобы убийство 3-го февраля фрау Кун послужило лишь началом еще более страшных событий, потрясших сравнительно тихий и скромный
Глава 3.
КАК ИСЧЕЗЛА РОЗА ОЛИГЕР
— Куда вы спешите?
Толстый полицейский инспектор Шульце, гораздо более известный под прозвищем «Мяч», улыбаясь, преградил дорогу Рут, спешившей в редакцию. В сущности, у нее не было особой необходимости торопиться туда, так как материал, собранный за день, не был сенсационным, а значит, мог быть сдан в набор через два или три часа без ущерба для дела.
Рут просто скучала без обычной редакционной обстановки и шла, чтобы поболтать о текущих газетных проблемах, обсудить последние новости с остроумным фельетонистом Дон-Диего и, кстати, немного попечатать на машинке.
— Так, никуда особенно, — ответила она, подавая Мячу маленькую руку в шерстяной перчатке. — Скучно. Материала никакого. Если так и дальше будет продолжаться, мы все умрем с голоду.
— Подождите, скоро у вас будет материал почище, чем недавнее убийство, — таинственно сказал Мяч.
Девушка вопросительно взглянула на него.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего особенного, а что? — невинно переспросил Мяч.
— Как что?! — возмутилась Рут. — О каком таком материале вы говорите? Можно подумать, что вы и есть тот таинственный убийца и собираетесь продолжать вашу «плодотворную деятельность».
Мяч усмехнулся.
— Конечно, — сказал он, закуривая, — бывали случаи, когда преступники служили в полиции и даже состояли в более высоких чинах, чем ваш покорный слуга. Но все же это больше относится к области криминальных романов, чем к действительной жизни. Поэтому вы за меня можете быть совершенно спокойны, Рут. Впрочем, ради ваших прекрасных глаз, пожалуй, и я способен был бы совершать в день по парочке убийств для того, чтобы вы могли их красочно описывать в газете. Но вряд ли я мог бы наносить при этом такое невероятное количество ран.
— Как вы можете так спокойно говорить об этом? — возмущалась Рут.
— А как вы можете так спокойно писать об этом? — в тон ей заметил Мяч. — Профессия! Ничего не поделаешь. В этом отношении мы квиты. Ни сыщик, ни репортер не должны быть особенно чувствительны — иначе они никуда не годятся. Разве можно проливать слезы, когда надо действовать?
— Это правда, — согласилась Рут. — Первое время я не могла смотреть на повешенных, утопленных, раздавленных автомобилем. А теперь уже все не так. Все это притупляется как-то. Вероятно, такое же чувство, только в гораздо более сильной степени, конечно, испытывают на фронте те, кто часто видит смерть: солдаты, сестры, врачи, санитары.
— Да-да, пожалуй, — рассеянно согласился Мяч.
— Но скажите же, пожалуйста, что вы имели в виду, говоря о каких-то предстоящих сенсациях? Пожалуйста, не делайте таинственного лица, вам это не идет. И не увиливайте от ответа:
— Что я подразумевал? Да решительно ничего. Шутка. Впрочем, не совсем шутка. Видите ли, если подойти к этому делу с логической точки зрения, то мы вправе ждать событий…
— Убийств…
— Скажем мягче… Именно событий… гм… пока… пока убийца находится на свободе и нет никаких данных для его скорого обнаружения.