Дюссельдорфский убийца
Шрифт:
Вне всякого сомнения, все эти пересуды, газетные статьи, полемика отражалась на работе сыщиков самым неблагоприятным образом.
В редакции была обычная рабочая обстановка.
Рут перепечатывала на машинке свой очередной материал, Дон-Диего, нахмурив лоб и усиленно пыхтя сигарой, просматривал берлинские и местные газеты, выискивая, к чему бы прицепиться для очередного ядовитого фельетона.
Мяч задумчиво смотрел в окно, мысленно подсчитывая количество веток на ближайшей липе. В последнее время у него развивалась
«Нервы, — подумал он, с усилием отрывая взгляд от намозолившей глаза липы. — Надо бы отдохнуть, поехать куда-нибудь в деревню, не думать обо всех этих вампирах, убийствах и тому подобной дряни. Еще несколько лет такой работы — и, пожалуй, можно самому спятить и превратиться в душевнобольного».
Резкий телефонный звонок прервал наступившее молчание. Рут оторвалась от машинки, Дон-Диего отложил в сторону газеты… и нехотя подошел к аппарату.
— Алло… Инспектор? Да, случайно здесь… А что такое? Опять? Трое раненых?.. В течение двадцати минут? Ну и ну!
Насторожившийся Мяч буквально ринулся к аппарату и почти вырвал трубку из рук фельетониста.
— Да, я слушаю. Сейчас.
Он с треском повесил трубку, нашел на столе шляпу и, сделав общий полупоклон, быстро вышел из комнаты, бросив Тур на ходу:
— Поезжайте к Гильдейскому шоссе… Я там буду. Еще три жертвы.
«Три нападения за 20 минут. Дюссельдорфский вампир по-прежнему остается неуловимым. Новые жертвы таинственного убийцы. Когда же будет положен предел преступлениям?»
С такими негодующими заголовками вышел экстренный выпуск газеты вечером 21 августа, через несколько часов после описанного выше разговора.
Убийца проявил невероятную агрессивность, в течение двадцати минут совершил три преступления. Он напал на восемнадцатилетнюю девушку Анни Гольдгауер, госпожу Мантелль и рабочего Корнблюма. Во всех трех случаях убийца молниеносно выскакивал из засады, пользуясь прикрытием какого-нибудь дома и, нанеся несколько ударов кинжалом, так же быстро скрывался. Все три жертвы были серьезно ранены.
Рабочего Корнблюма, человека более крепкого, чем остальные жертвы нападения и пострадавшего менее других, удалось допросить. К сожалению, он не мог сказать ничего определенного о внешности нападавшего. Ему бросилось в глаза только то, что преступник был молодым человеком, невысокого роста, одетым в черный костюм и мягкую шляпу.
Его показания подтвердили опрошенные через несколько дней обе пострадавшие.
Но в сущности этих примет было недостаточно. Молодых людей, одетых в черные костюмы, в городе было сколько угодно много, и, руководствуясь только этими внешними данными преступника, сложно было выйти на его след.
24 августа на южных окраинах города в поле были найдены тела пятилетней Гертруды Хамахер и четырнадцатилетней Луизы Ленцен.
На следующий день, на берегу Рейна неизвестный тяжело ранил кинжалом проходившую там госпожу Маурер.
Глава 5.
СОВЕТНИК КУНЦЕ В РОЛИ ДОБРОВОЛЬНОГО СЫЩИКА
Советник Эрих Кунце принадлежал к числу тех граждан, которые больше всего возмущались и негодовали по поводу безуспешных попыток полиции разоблачить неуловимого преступника. Обнаружение виновника всех этих убийств казалось ему делом простым и понятным, не требующим никакого ума и напряжения сил.
Он неоднократно говорил об этом и с трибуны думы, и в частных беседах с официальными и неофициальными лицами.
— Для чего существует наша сыскная полиция? — вопрошал он. — Вероятно, для того, чтобы даром получать жалование, арестовывать невинных людей и оставлять на воле преступников. С таким отношением к делу Дюссельдорф, пожалуй, вскоре по росту преступности перегонит Чикаго. О Берлине и говорить нечего, мы давно его перегнали.
— А вы попробуйте сами заняться этим делом, — ехидно предложил ему Мяч. — Может быть, вам при вашем уме и опытности удастся достигнуть того, что мы никак не можем добиться.
— И примусь! — раздраженно подхватил советник. — Я знаю множество случаев, когда частные агенты, не погрязшие в рутине старых приемов казенной полиции, достигали очень больших успехов в деле обнаружения преступников.
— Вы читали об этом в криминальных романах, дорогой господин Кунце, не так ли?
— Хотя бы и так. Но и криминальные романы не появляются на пустом месте. В их основе, как правило, лежит истинное происшествие.
— На канве которого романист расписывает небывалые узоры, даже и во сне не снившиеся преступникам и тем более полиции…
— Вы бы вместо того, чтобы острить, занялись делом, которое вам поручили.
— Меня не надо учить, господин советник. Я и так ученый. Не забывайте того, что искать преступников несколько тяжелее, чем сидеть в думе и обсуждать вопрос о пользе поливки улиц. Преступники в вашем воображении представляются чем-то вроде дрессированных животных, которым стоит только свистнуть, как они тут же явятся на ваш зов: «Пожалуйста, мол, дяденька, посади меня в тюрьму».
Советник сухо простился с Мячом и направился домой.
Жил он в конце Шарлоттенбургштрассе в небольшом собственном домике, обставленном с чисто немецкой аккуратностью. Он был одинок, все его попытки сочетаться законным браком потерпели неудачу. Увы, почтенный советник не блистал ни красотой, ни красноречием, и все его пламенные излияния по стилю скорее напоминали исходящие и входящие документы и не могли зажечь ответной страстью сердца молодых особ, к которым были обращены. Вследствие этого советник, несмотря на возраст, так и оставался холостяком, ограничив свои любовные увлечения размеренными, помеченными в записной книжке визитами девиц, которых, встречая на улице, обычно не узнают.