Дж. Р. Р. Толкин

Алексеев Сергей Викторович

«Инклинги» собирались еженедельно в апартаментах Льюиса, читали отрывки из своих сочинений и обсуждали их. Обстановку обсуждений передают отдельные воспоминания, а также роман Толкина «Notion Club Papers» — сами «Инклинги» никаких протоколов не вели. Дискуссии были действительно дружескими и притом самыми откровенными, так что, как бывает между не скрывающими чувств друзьями, могло доходить даже до нецензурной брани. Так Дайсон бранился по поводу «Властелина Колец» и толкиновских эльфов, доведя клуб до необходимости то ли прекратить толкиновское чтение, то ли лишить Дайсона слова. Если же считать «Notion Club» действительно точной калькой с «Инклингов» (а Толкин изначально так и задумывал его), то надо признать, что в особо острые моменты могло дойти до повреждения мебели…

Ядро кружка составили

Льюис, Толкин и Дайсон. Это определило его не просто как клуб по интересам, но как сообщество единомышленников — не только в литературе, но и в мировоззрении. Льюис и позднее в переписке с Толкином определял как «своих», с одной стороны, приверженцев мифопоэтического творчества, а с другой, и в первую очередь, — христиан. Четвёртым из важнейших членов кружка в первый период его существования был Оуэн Барфилд, старый друг Льюиса. Толкин, подобно другу, высоко ставил Барфилда как создателя «волшебных историй» и ещё выше как их теоретика. Идеи Барфилда об отсутствии разницы между «абстрактным» и «реальным» в мифотворческую эпоху повлияли на Толкина, не исключавшего, что древнейшая история при ближайшем рассмотрении до неотличимости «развернется в миф». Однако Барфилд, в 30-х гг. лондонский адвокат, на заседаниях бывал редко, а кроме того, заметно отличался от большинства своими взглядами — он был антропософом. И Льюис, и тем более Толкин весьма скептично относились к скрещиванию теорий Штайнера с христианством, и с Барфилдом спорили.

Кроме этой четверки, в более или менее постоянное ядро кружка входили майор У. Льюис, пробовавший себя как историк-популяризатор, и врач Р. Э. Хавард, лечивший Льюиса и семью Толкин. Но кроме перечисленных, кружок со своими произведениями или просто как слушатели посещали многие другие люди. Например, дважды читал «Инклингам» свои тексты приглашенный ими писатель Э. Эддисон. Кто-то оставался «постоянным членом», как остался сдружившийся с Льюисом Ч. Уильямс, о котором речь впереди. В последние годы существования кружка, уже после войны, к нему на «постоянной» основе присоединился кое-кто из оксфордской молодежи — сын и добровольный помощник Толкина Кристофер, бывший студент Толкина и Льюиса Р. Л. Грин.

Значение кружка для творчества Толкина и Льюиса несомненно, и сами они признавали важность этого дружеского общения. Толкин читал здесь главы своих книг — сначала «Хоббита», потом «Властелина Колец». В обсуждениях иногда рождались новые идеи, хотя Толкин критику не любил. Важнее была поддержка тех, кто оказывался «на его стороне», — она подталкивала продолжить и закончить начатое. Для Льюиса же период с 1938 по 1953 г., пока Толкин как раз и работал над романом, стал наиболее плодотворным. Выходят в свет романы, повести, притчи, эссе и богословские трактаты. Среди его произведений этих лет, неизменно представлявшихся на суд «Инклингов», — ставшие бестселлерами повести-притчи «Письма Баламута» и «Расторжение брака», «Космическая трилогия», сочетающая черты «научной» фантастики, притчи и мифа.

За появление последней Толкин отчасти несет ответственность. По его собственным воспоминаниям, Льюис как-то сказал: «Знаешь, в литературе слишком мало такого, что нам действительно нравится. Боюсь, стоит попытаться написать что-нибудь самим». Толкин согласился, они заключили нечто вроде пари — и сели за написание фантастических романов. Льюис должен был написать про путешествие в космос, Толкин — про путешествие во времени. Льюис пари выиграл — в 1938 г. вышел первый роман его «Космической трилогии», «За пределы Безмолвной планеты». Он читался «Инклингам», а вышел в свет, надо заметить, при активнейшей поддержке Толкина. Что касается самого Толкина, то он свой роман «Забытая дорога» быстро забросил, но его сюжет влился в предысторию «Властелина Колец». Кстати, именно в «Забытой дороге» впервые описывается толкиновская Атлантида, Нуменор. А первым, кто предал это название огласке (со ссылкой на ещё неопубликованные сочинения Толкина), был Льюис — в последнем романе «Космической трилогии», «Мерзейшая мощь», вышедшем в 1945 г. В итоге, как писал Толкин, «мы обеспечили друг друга историями, слушать или читать которые нам действительно нравилось».

В 1939 г. к «Инклингам» присоединился писатель и богослов-мистик Чарлз Уильямс. Он родился 20 сентября 1886 г.

в Лондоне и воспитан был в благочестивом англиканском духе. Лондонский университет, куда он поступил на медицинский факультет, Уильямс не окончил из-за недостатка средств. Работал он сначала в методистском книжном магазине, а затем корректором в лондонском филиале Оксфордского университетского издательства. Последнее неожиданно оказалось стартом для его карьеры на интеллектуальном поприще. Уильямс расширил свои гуманитарные познания, в основном на увлекавшем его поле английской литературы и богословия, а после женитьбы в 1922 г. и рождения сына стал зарабатывать публичными лекциями. С корректорской работы он перешел на редакторскую, а вскоре стал публиковать собственные стихи. Начиная с 1930 г. выходит условный цикл из семи мистических романов-«триллеров», сюжеты которых строятся на столкновении нашего обыденного мира с непознанным. Потустороннее у Уильямса изначально божественно по природе, «не зло по своей сути», но во взаимодействии с людьми может становиться демоническим и почти всегда опасно.

Этот подход, лишь отчасти перекликавшийся с воззрениями Льюиса и Толкина, был обязан, несомненно, неоднозначностям духовных поисков Уильямса. Он всегда увлекался спиритуалистическими феноменами и нетрадиционной, на грани гностицизма, теологией. В 1917 г. он получил формальное посвящение в одном из ответвлений распавшегося к тому времени «Герметического ордена «Золотая Заря»». Практически в деятельности уже не существовавшего ордена Уильямс никакого участия не принимал, однако интерес к оккультным опытам сохранил и в 30-х гг., и интерес этот проявляется в ряде его романов. Уильямс писал трактаты по мистическому богословию, вполне в духе английского протестантизма, — и в то же время труды по истории магии. Автором он был чрезвычайно плодовитым. Среди его произведений, помимо «мистических триллеров» и теологических трактатов, — стихи и поэмы на историко-мистические сюжеты, в том числе цикл, посвященный артуровской Британии, а также пьесы и многочисленные статьи. Сотрудничество Уильямса с «Инклингами» длилось недолго — он умер 15 мая 1945 г.

Но след в истории кружка он оставил глубокий и не вполне однозначный. Льюис быстро сблизился с Уильямсом и отзывался о нём с восторгом. Хотя он и признавал вслед за Толкином, что с Уильямсом подчас трудно спорить, а спорить есть о чём, в целом характер и талант этого человека восхищали Льюиса. После того как Уильямс, уже главный редактор лондонского отделения Оксфордского издательства, перебрался в Оксфорд, Льюис старался не пропускать его лекций по истории литературы. Особенно высоко оценивал он действительно популярный цикл о творчестве Мильтона — туда он ходил вместе с Толкином. В целом Льюис вполне искренне считал, что Уильямс «подобен ангелу», а после смерти относился к нему почти как к святому.

Отношение Толкина было совершенно другим, и восторги Льюиса только укрепляли это отличие. Возможно, Толкин где-то ревновал друга, но более важным было то, что влияние Уильямса он отнюдь не считал благотворным, а увлечение Льюиса полагал скороспелым и странным. Лично Уильямс был Толкину симпатичен, они немало общались, в том числе и на важные для Толкина темы — богословские и философские. Иногда сходились во мнениях. У Уильямса было хорошее чувство юмора, они с Толкином могли свободно шутить и друг с другом, и друг над другом. Уильямсу нравился «Властелин Колец», и он правильно понимал идеи, заложенные Толкином в книге, — задолго до её завершения. Но литературное творчество Уильямса и его мировоззрение Толкина настораживали, а иногда скорее пугали. Со временем, когда Толкин получил возможность переосмыслить своё знакомство с ним и воздействие Уильямса на Льюиса, оценки становились всё жёстче.

«Я хорошо знал Чарлза Уильямса в его последние годы… — писал Толкин в 1955 г. — Но я не думаю, что мы хоть сколько-то повлияли друг на друга! Слишком «устоявшиеся», и слишком по-разному. Мы оба слушали… фрагменты трудов друг друга, читаемые вслух; потому что К.С.Л. (дивный человек), казалось, способен радоваться нам обоим. Но, думаю, каждый из нас нашел ум другого (или скорее способ самовыражения, темперамент) столь же непроницаемым в том, что касалось «литературы», сколь восхитительным мы находили личное общение друг с другом».