Джанго Рейнхард. Я проснулся!

Серия

«Легенды джаза»

Серия основана в 2008 году

Michael Dregni

DJANGO

The Life and Music of a Gypsy Legend

Перевод книги Майкла Дреньи «Джанго. Жизнь и музыка цыганской легенды»

При оформлении книги использовался иллюстративный материал из архива автора.

Когда в далеком 1982 году мне, молодому романтическому юноше, который мечтал научиться играть на гитаре, как и сотни тысяч ребят того времени, попалась книга «История подлинного джаза» Юга Панасье, меня поразила почти мифологическая история о гитаристе-виртуозе, который играл только двумя пальцами. В то безинтернетное время, когда о своих рок-кумирах мы узнавали в лучшем случае из журнала «Ровесник», а их лица представляли по фотографиям, тысячи раз переснятым с телевизора гэдээровской программы «Рунд», на которых себя не узнали бы и сами кумиры, ходило много разных слухов о чудесных историях про простых дворовых мальчишек, которые становились идолами для миллионов. Ходили слухи, что «Битлы» совсем не знали нот, а Джими Хендрикс сам себе сделал гитару. Мы питались этими слухами и успокаивали себя тем, что, возможно, и нам все же повезет и мы получим славу и известность, не имея на то ни таланта, ни упорства, не вкладывая многочасового каждодневного труда. Поэтому и история о французском гитаристе встала для меня в тот же ряд, что и большинство слухов. Уж слишком она была сверхъестественной. Звали этого гитариста – Жан Батист Рейнхардт или – Джанго.

Много позже эта история попалась мне снова и с новой силой захватила меня, но уже не как байка, а как подлинная история жизни, полная драматизма, оглушительного успеха и разочарований, славы и забвения, любви и страданий. Его жизнь исполнена бесконечного символизма – начиная от имени и заканчивая внезапной смертью, которая подвела черту под славной эпохой свинга, его жизнь – будто захватывающий роман, написанный гениальным писателем, словно старый черно-белый фильм, такой же наивный и искренний, как и сам Джанго.

Джанго Рейнхардт стал первым неамериканским музыкантом, оказавшим огромное влияние на джаз и популярную музыку того времени и в значительной степени обусловившим направление их дальнейшего развития. Его талант во многом способствовал переосмыслению роли гитары как солирующего инструмента в джазовых оркестрах, инструмента, со временем ставшего неотъемлемой частью рок-культуры. Оригинальная манера Джанго нашла своих последователей в период расцвета гитарного рока и, в частности, джаз-рока и фьюжн. Своим учителем его называют Джон Маклафлин, Ли Ритенур, Рон Вуд и Нил Шон, а сама история жизни Джанго настолько вдохновила Тони Айомми, что он смог после травмы не только вернуться к гитаре, но и стать ведущим гитаристом Black Sabbath.

Его пример вдохновил не одно поколение цыганских музыкантов. Тщательно оберегая наследие Джанго, они дополнили и обогатили его, превратив в самостоятельный стиль – джаз-мануш или цыганский джаз, который и по сей день имеет немало поклонников и последователей.

Жизнь Джанго – это цепь удивительных случайностей, неожиданных встреч и знакомств, которые кардинально повлияли на его жизнь и карьеру, а его характер – удивительное сочетание гениальности и глупости, смелости и трусости, щедрости и скупости – бесконечный источник вдохновения для кинохудожников от Тони Гатлифа до Вуди Аллена.

В процессе работы над переводом у меня возникло много неожиданных вопросов, связанных с историческим контекстом и географией жизни нашего героя. Ответы на них я раскрыл в примечаниях, а где-то позволил себе дополнить текст некоторыми подробностями, которые помогут читателю лучше понять атмосферу тех лет и личность самого Джанго.

Особую благодарность хочется выразить автору книги – Майклу Дреньи. Благодаря его исследовательской скрупулезности и дотошности данная биография Джанго Рейнхардта является наиболее полной и подробной из всех написанных ранее. Дреньи удается

сочетать сухость исторических дат, беспристрастность биографа с живой картиной пестрого цыганского быта и захватывающей панорамой французской музыкальной жизни. Во время чтения перед нами возникают образы парижских улиц, кабаре, танцевальных залов. Между строк мы слышим звуки аккордеона и уличных музыкантов на Монмартре, медь джазовых биг-бэндов парижских ресторанов и, конечно же, гитару Джанго. Перед нами бешеным калейдоскопом проносятся лица музыкантов, с которыми приходилось играть Джанго, от всемирно известных до почти совсем забытых. Все они являются неотъемлемой частью портрета великого гитариста – Джанго Рейнхардта.

Искренне признателен Майклу за его помощь при переводе и подготовке издания на русском языке, к которому он отнесся с большим воодушевлением, за его консультации и за предоставленные из личного архива иллюстрации, которые украшают эту книгу.

Сергей Н. Куприянов

Ранним утром, когда воздух можно пить, как холодную родниковую воду, на опушке леса у бельгийской деревушки Либерши, где расположился цыганский табор, Жан-Эжен возился с лошадью, а женщины хлопотали у костра, готовя нехитрый завтрак. Дым от костра стелился по опушке, окутывая кибитки. В окне одной из них показалась голова мальчугана – он отодвинул кружевную занавеску и таращился любопытными глазами на происходящее на улице. Ему казалось, что кибитка плывет по облакам. Спустя некоторое время мальчишка скрылся, а затем появился в дверях и, спустившись по лестнице, помчался к Жану-Эжену, сверкая босыми пятками по мокрому от росы изумрудному лугу, оглашая окрестности радостным криком: «Джан го! Джан го!». Среди франкоговорящих цыган-манушей это означало «Я проснулся!». Отец подхватил мальчишку и высоко подкинул над собой. «Джан го! Джан го!» – смеялся и повторял он.

Я выдумал эту историю, но, возможно, она не так уж далека от истины. Так или иначе, «Джанго» стало цыганским именем нашего героя. Именем же, которое, следуя букве закона, жандармы и пограничники внесли в свой журнал, было – Жан Батист Рейнхардт. Но когда семья останавливалась на привал у ручья или в лесу, чтобы разжечь костер, его называли только по-цыгански. Даже для его собратьев-манушей имя «Джанго» звучало странно – образованное от первого лица единственного числа глагола «просыпатьтся», оно звучало для них слишком резко и коротко. Однако Джанго им очень гордился. В этом имени слышалась непосредственность, чувство жизни и определенный символизм.

Он родился в таборе на перекрестке дорог в глухую зимнюю ночь. Его отец, Жан-Эжен Вайс, осенью 1909 года, следуя по грунтовым и мощеным дорогам из Миди на юге Франции, правил своей единственной лошадью, которая тянула их кибитку на север, на широкие, открытые равнины Бельгии. Земля здесь была настолько плоской, что казалось, еще немного и можно будет увидеть, где она кончается. С Атлантики беспрепятственно дул холодный ветер. Вместе с ним шли темные дожди, казавшиеся бесконечными. Они превращали день в сумерки, и оставалось только молиться, чтобы на небе пробился хотя бы слабый луч солнца. После долгого путешествия Жан-Эжен, наконец, придержал лошадь и остановил свой фургон на перекрестке дорог в Катр-Бра. Как и много лет назад, семья собиралась переждать зиму у бельгийской деревушки Либерши на юго-западе провинции Эно. Они разбили лагерь в окружении небольшой группы цыган, чтобы переждать самые холодные месяцы у пруда Флаш-ос-Курбос – Вороньего пруда – названного так из-за вороньих стай, оккупировавших окрестные деревья. Семья была вынуждена обосноваться здесь надолго.