Джанго Рейнхард. Я проснулся!
Шрифт:
Негрос и другие цыгане предпочитали разбивать лагеря в «Зоне» рядом с местами, где они могли зарабатывать на блошиных рынках. Они перемещались между лагерем, расположенным у Порт-де-Шуази или Порт-д’Итали на юго-восточной стороне Парижа рядом с блошиным рынком Кремль-Бикетр, и их любимым рынком лошадей у галереи Вожирар, лагерем у Порт-де-Монтерей с его бесконечным воровским рынком на востоке и лагерем у Порт-де-Клиньянкур на севере с его огромным блошиным рынком в Сент-Уэне. Каждые выходные Негрос водила своих детей на эти рынки, что расцвели на полях «Зоны». Название «блошиные» эти рынки получили из-за блох, которые ютились в обивке старой мебели и другом тряпье, выставленном на продажу.
«Зона» стала миром Джанго. Из таких же, как он сам, манушей из «Зоны» Джанго сколотил банду под горделивым названием «Красные шарфы». Банда Джанго бесстрашно воровала
фабрики; воровали уголь с повозок, когда те замедляли ход, поднимаясь на холм по авеню Гобелен; собирали металлолом и сдавали на завод. Как-то раз в одном кафе на авеню д’Итали Джанго с братом увидели боксерский ринг, где дрались за деньги, и на какое-то время он стал их местом заработка. Джанго и Нин-Нин лупили друг друга на ринге, а посетители швыряли им монеты, подбадривая дерущихся мальчишек. Братья, избитые и еле стоявшие на ногах, но с полными карманами мелочи, уходили оттуда в обнимку.
Негрос снова попыталась отправить Джанго в школу. Передвижной класс для цыганских детей организовал бывший учитель, известный как отец Гийон. Вынужденный рано уйти на пенсию из-за пристрастия к красному вину, Гийон открыл собственную школу в «Зоне» в домике, который он соорудил из старого автобуса. Но для Джанго и других цыганских детей, привыкших к свободе, этот гаджо-алкоголик не обладал никаким авторитетом. Джанго предпочитал школу улиц и кинотеатров.
Уже в юности Джанго увлекся азартными играми. Он играл во что угодно и где угодно: в карты, кости, но больше всего любил бильярд. Выиграв, Джанго иногда устраивал себе и Нин-Нину поход в кино. Но если был выбор, они предпочитали обходиться без билетов.
Джанго тянуло в кино словно магнитом. Джанго с братом были постоянными посетителями в большом кинотеатре «Луксор» в Барбесе. Послеобеденный сеанс состоял из двух фильмов, разделенных антрактом. Когда в перерыве зрители собирались в фойе, чтобы угоститься чем-нибудь в баре, Джанго и Нин-Нин смешивались с толпой и пробирались в зал на второй фильм. Их метод работал несколько недель, пока однажды в кинотеатре не устроили показ для детей из близлежащей школы. Среди свежевымытых и одетых в форму школьников два грязных цыганских мальчика были слишком заметны и, конечно же, их поймали. Управляющий кинотеатром заключил с ними сделку: если Джанго с братом развесят афиши перед входом и уберут мусор вокруг кинотеатра, то он пропустит их бесплатно. Они до колик хохотали над трюками Чарли Чаплина, с восторгом смотрели захватывающие приключения пиратов и 90 минут жили их жизнью – мечтали скрестить шпаги с Д'Артаньяном против гвардейцев кардинала, прятались от ужаса, когда на экране появлялся коварный Фантомас. Благодаря фильмам Джанго узнал о воровской чести и рыцарском кодексе и научился ходить с гангстерской развязностью [2] .
2
Чуть позже его кумирами стали Джон Диллинжер, Аль Капоне и другие мафиози, от которых он унаследовал моду на итальянские «усы-карандаш» и широкополую шляпу-федору, пижонски сдвинутую на один глаз. (Прим. пер.)
Самая ранняя фотография Джанго, сделанная в 1920 году, когда ему было десять лет, запечатлела его с группой цыган и матерью. Джанго одет в потрепанный костюм, с небрежно повязанным галстуком, на его голове – лихо надетая фетровая шляпа. В то время как остальные цыгане смотрят в землю или в сторону, взгляд Джанго устремлен в камеру. Черные глаза излучают самоуверенность и заносчивость, а на губах застыла бесконечно озорная улыбка.
А потом была музыка. Она была главным заработком его отца и матери. Мелодии, исполняемые на цимбалах, банджо и гитарах, арфах и фортепиано, пропитали всю его сущность. Музыка сопровождала его во время паломничества в Сен-Мари-де-ла-Мер, где скрипачи-мануши исполняли песни в традициях восточноевропейских цыган, а испанские житаны исполняли фламенко на гитарах, –
Жан-Эжен продолжал руководить своим танцевальным оркестром. В нем было семь человек, среди них – пианист Неллоне и мультиинструменталист Гилигу, владевший скрипкой, банджо и гитарой. На фотографии оркестра Жана-Эжена, сделанной в 1915 году, мы, помимо Жана-Эжена, видим двух скрипачей, басиста и двух гитаристов, один из которых держит двухгрифовую арфовую гитару, дополнявшую фортепиано Жана-Эжена. По тем временам это был амбициозный оркестр. Пианино в цыганских оркестрах было редкостью, однако Жан-Эжен героически возил его с собой. Сестра Джанго Сара вспоминала, как оркестр их отца играл в шикарных отелях Парижа и на Лазурном берегу, а также в танцевальных павильонах под открытым небом, известных как гингеты – загородных открытых кабачках, расположенных вдоль реки Марны за пределами столицы в Ла-Варенн-Сен-Илер. Гингеты были излюбленными местами отдыха парижан того времени. Сара иногда аккомпанировала на фортепиано своему отцу, игравшему на скрипке. Их репертуар включал популярные песни, легкие оперные арии, ранние уанстепы, классические вальсы Шопена, цыганские мелодии, а также «Чардаш» Витторио Монти и «Серенаду» Франтишека Дрдлы.
Первым инструментом Джанго была скрипка. Этот инструмент, который традиционно выбирали многие музыканты из-за его небольших размеров, идеально подходил для плаксивых мелодий популярных цыганских скрипачей Жана Гулеско и Жоржа Буланже. Джанго учился игре на инструменте у своего отца, дяди Гилигу или других родственников. Обучение происходило в стиле «вопрос-ответ» – практика, распространенная среди цыган. Взрослый учил ребенка мелодии и аккордам песни, старательно показывая их пальцами и терпеливо проигрывая песню до тех пор, пока ребенок не выучивал ее наизусть. С 7 до 12 лет Джанго периодически играл на скрипке в ансамбле своего отца.
В десятилетнем возрасте Джанго увидел, как его двоюродный брат Габриэль играет на потрепанном банджо. Он был очарован инструментом и мелодиями, которые подбирал Габриэль. Возможно, он научился основам игры на банджо именно у него, копируя приемы игры кузена и повторяя его мелодии на своем инструменте. Джанго умолял мать купить ему собственное банджо, но мать посмеялась над его просьбой, посчитав ее детской прихотью, да и стоило банджо немыслимых по тем временам денег – 50 франков. Только когда Джанго исполнилось 12 лет, он получил банджо, подаренное ему знакомым манушем по имени Ракло, который заметил увлечение мальчика музыкой. Ракло подарил Джанго миниатюрную банджо-гитару – распространенный в то время инструмент, который сочетал резонатор банджо с шестиструнным гитарным грифом. Инструмент заменил для Джанго практически все: уличные проказы, школу, поиски легких денег. Он изматывал себя долгими тренировками, пытаясь заставить свои неловкие пальцы следовать мелодиям, которые он, обладая феноменальной музыкальной памятью, запоминал, услышав всего один или два раза. Заставляя левую руку повторять замысловатые аккорды, он играл до тех пор, пока кончики пальцев не становились кроваво-красными. Со временем на них образовывались кровавые мозоли, которые лопались на жестких стальных струнах и обагряли лады кровью. Джанго также проявлял немалую изобретательность в поиске предметов, которые можно было использовать в качестве медиаторов: кончик ложки, мамин наперсток для шитья, монету, кусочек китовой кости, который когда-то служил для подбивки воротника рубашки.
Джанго играл мелодии, которым научился у отца, а также те, которые он услышал на улице и полюбил. Это и старая французская детская песенка Au Clair de la Lune и популярная похабная солдатская песенка La Madelon — ода буфетчице сказочной красоты, далекой от ужаса окопов. Джанго таскал банджо с собой повсюду и даже засыпал с ним в руках, как с любимой игрушкой. Мать вспоминала, чего стоила Джанго эта наука: «Однажды, когда я вернулась домой, я обнаружила его с покрасневшими и распухшими кончиками пальцев. Я подумала, что у него на руке сразу пять панарициев». В другой день учитель Гийон пришел в караван в поисках своего провинившегося ученика, но обнаружил Джанго, играющего на своем банджо. «Это то, что мешает тебе научиться читать?» – спросил учитель. В ответ Джанго лишь склонил голову и заиграл на банджо еще сильнее.