Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана
Шрифт:
Выйдя вместе со всеми из кузницы, Чиркудай потоптался и направился к своим старым кошмам на окраине селения.
– Ты куда? – остановил его кузнец.
– Туда, – Чиркудай неопределенно махнул рукой.
– Будешь жить здесь, – строго сказал Джарчи, показав на вход своей геры.
Старший никак не отреагировал на это, а на лице Субудея мелькнула лукавая усмешка. Тихо, как мышь, Чиркудай проскользнул за хозяевами в темный дверной проем.
Утром Чиркудай проснулся от разговора. Кузнец и Темуджин тихо беседовали.
– Я
– Если бы ты был нойоном или князем, тогда!.. – усмехнулся старик. Подумав, добавил: – Они наследуют свой титул.
– Я знаю, что хана выбирают, – упрямился Темуджин. – И не обязательно из нойонов. Из простых нукеров. И меня выберут.
– Сейчас курултай не собрать, – не спеша, будто размышляя вслух, начал кузнец: – Все грызутся, как собаки из-за кости. Всем хочется подмять под себя побольше родов и племен без всяких выборов. А ты даже не сын хана.
– Я внук!..
– Да. Это так. Но твой отец, Есугей, не был избран ханом, значит ты – никто.
– Его отравили араты. Если бы он был жив, то собрал бы курултай, где выбрали бы только его! – Темуджин помолчал и с угрозой добавил: – Я им отомщу.
– Ты сначала от колодки избавься, – посоветовал Джарчи. – И сумей выжить. Да не один год, а несколько лет. Пока не повзрослеешь.
– Избавлюсь и выживу.
Кузнец посопел и негромко спросил:
– Сводного брата убил или болтают?
Темуджин недовольно завозился и едва слышно признался:
– Убил.
– Что, он и правда шпионил на Тургутай-Хирилтуха, который хочет всех Борджигидов со света сжить? – спросил кузнец.
– Да.
– Слышали мы об этом, – со вздохом сказал старик и опять спросил: – Один убивал?
– С Хасаром. С родным братом. Из лука. Мы предупреждали Бектера, что если он не перестанет доносить на нас…
Джарчи помолчал, о чем-то думая, и сделал вывод:
– Все вы Борджигиды бешеные. За это и страдаете. Дурная голова ногам покоя не дает.
– Не говори так про моего отца, – угрюмо бросил Темуджин.
– А я не про него, я про тебя. Твой отец уже на небе, пусть ему там будет хорошо, а ты еще здесь, – кузнец закряхтел, переворачиваясь на бок: – Он уже дома, а мы еще в гостях.
Кашлянул Джелме, подавая знак, что проснулся. Толкнул младшего брата. Чиркудай тоже приподнялся на локте.
– Я не знаю, как ты сможешь собрать народ на Курултай, – усаживаясь на кошме, заметил Джарчи. – Сейчас все равнодушные. Хана им не нужно. Большой войны пока нет. На меркитов и найманов иногда мы налетаем, иногда они на нас, но это не война. Так было всегда. Тангутам на нас наплевать. Окитаевшиеся чжурчжени каждый год треплют нас для того, чтобы показать, кто в степи хозяин. Но это тоже не война, – кузнец встал и несколько раз присел, разминая затёкшие колени. – Войны не предвидится. А хана начнут выбирать, если князьям и нойонам станет плохо. Не дождешься ты этого.
Темуджин набычился и буркнул:
– Дождусь.
Джарчи
Не спеша, они поели и пошли в кузницу. Темуджин остался один.
Прошло несколько дней. Раны на спине Темуджина поджили и они дружно заработали в кузнице, где снимали с шеи Темуджина деревянную кангу: она мешала махать молотом. Но кузнец все время с опаской посматривал на дверь.
Темуджин заменил у молота старшего сына Джарчи Джелме, потому что был крупнее его. Рыжий Борджигид зверел, когда бил кувалдой по раскаленному металлу. Кузнец останавливал его и велел умерить пыл.
– Ты не буйствуй, – советовал старик, – это не Агучу-богатур и не Тургутай-Хирилтух. Они люди бесчувственные и за это получат свое, придет время. А железо любит нежное обращение. И силы рассчитывай не на одну заготовку, а на весь день.
– У меня хватит сил на весь день, – сопя, возражал Темуджин.
– А на завтра? На месяц? На год? На жизнь?
– Я не буду здесь всю жизнь.
– Возможно и так, – соглашался Джарчи: – Но если ты в любом деле сразу выложишь все силы, то можешь не довести его до конца. Знаешь, что делают с загнанными лошадьми?
– Режут на мясо, – хмуро ответил Темуджин.
Кузнец усмехнулся и покивал головой. Ребята с интересом прислушивались к их разговору.
– Распределяй силы на всю работу, а не на начало. И чтобы еще осталось на следующее дело – тоже хорошо.
– Я понял, Джарчи-сечен, – поклонился Темуджин, сняв с плеча молот.
– Я не мудрый. Я не сечен. Всего лишь кузнец, – бормотал Джарчи, ударяя легким молотком по нагретому до бела железу, показывая этими ударами молотобойцу места, куда нужно бить.
После этого разговора Темуджин стал махать молотом расчетливо, но с азартом. Кузнец удовлетворенно хмыкал.
Сдвоенные удары – легкий, а следом тяжелый, вылетали из кузницы и разносились по всей степи.
В полдень Чиркудай с Темуджином опять сидели за юртами и молчали, наблюдая за качающимися в зыбком мареве далекими холмами. Они не следовали примеру Джарчи и его сыновей, не ложились спать после обеда. На душах у обоих было неспокойно, потому что не знали, что с ними будет дальше.
Чиркудай чувствовал, что Темуджин перестал беситься, зато начал почему-то тревожиться.
Вдали послышался топот коней и, через несколько минут, мимо селения стремительно пронеслись всадники на крупных боевых конях. Неожиданно один из них отделился от отряда, развернулся и помчался к ним. Но не подъехал вплотную: остановился в десяти шагах. Остальные всадники тоже развернулись, однако не тронулись с места, застыв в почтительном отдалении.
Чиркудай во все глаза смотрел на богато одетого, красивого, как девушка, юношу, с тремя красными стрелами в колчане. Всадник, сжав кулаки, сверлил взглядом Темуджина. Колодник тоже ел княжеского сына глазами. Они не сказали друг другу ни слова.