Джек Абсолют

Хамфрис Крис

— Да, он, конечно, написал об этом. Но я, составляя для командующего краткое изложение полученных депеш, решил не заострять его внимание на этом несущественном пункте. Порой, знаете ли, удобно иметь командующего, чьи интересы почти полностью сводятся к особенностям телосложения очаровательной миссис Лоринг.

Ну вот! Последняя часть головоломки встала на место, прояснив события, приведшие его к эшафоту. Однако, как ни странно, Джек не ощутил гнева. Он вообще ничего не почувствовал. Жить ему оставалось полчаса,

и тратить это время на ярость не имело никакого смысла.

Джек Абсолют встал с койки, протянул руку.

— Прощайте, Джон.

Андре пожал ее.

— Прощайте, Джек. Был рад знакомству с вами. Если не считать... ну да ладно. Честно скажу, вы ошиблись с призванием. Из вас вышел бы превосходный актер. Знаете, какую роль я бы вам дал? Артиллерист, исполняющий роль Марлоу в «Снизошедшей до покорения», — не артист, а сущее бревно.

Майор уже направился к выходу, но оглянулся.

— И вот еще что... Боюсь, вам будет неприятно это услышать, но... — Он закусил губу. — Командовать расстрельным взводом будет Тарлтон.

Надо же, опять ирония судьбы! Джеку оставалось лишь улыбнуться.

— Ну конечно, кто же еще?

Андре печально покачал головой, двинулся к двери и уже собрался было постучать, как рука его замерла.

— Надо же! — воскликнул он. — Чуть не забыл.

Подойдя к стене напротив койки, майор наклонился и принялся шарить по ней.

— Что вы делаете, сэр?

Теперь, в преддверии близкого конца, Джек хотел лишь одного — побыть в одиночестве.

— Когда-то, — сказал Андре, — один малый провел некоторое время в этой камере и коротал его в мыслях о побеге... Ага!

Он прекратил ощупывать кладку, запустил ногти в щель между кирпичами, расшатал один из них и, к удивлению Джека, вынул.

— А вот и подарок, который я обещал, Джек. Прощайте.

Положив кирпич на пол, Андре покинул камеру. Джек выждал, пока опустятся все три засова, после чего встал, подошел к отверстию, заглянул в него... И ничего не увидел. Отверстие оказалось не сквозным. Просто выемка в стене глубиной в толщину кирпича. Но в это мгновение кирпич с противоположной стороны тоже зашевелился и был вынут. Теперь отверстие открывалось в соседнее, слабо освещенное помещение. Потом донесся голос:

— Спасибо, Джон.

Голос Луизы Риардон.

Дверь второй камеры захлопнулась, клацнули засовы.

— Луиза? — тихонько позвал Джек, всматриваясь в сумрак.

Он плохо видел ее лицо, но разглядел лоб, окаймленный золотисто-рыжими волосами. И глаза. Этого было достаточно.

— Джек, ты?

— Да.

Он уставился на нее, почти не веря тому, что видит. Шум снаружи, возгласы старающихся перекричать друг друга разносчиков, скрипка и дудка уличных музыкантов, нетерпеливый гомон зевак, собравшихся поглазеть на казнь, — все эти сливающиеся воедино звуки унеслись куда-то вдаль, в другой мир. Любовники остались наедине.

— У тебя там есть табурет, Луиза?

— Да. Я сейчас его переставлю.

Джек последовал ее примеру. Они сели напротив друг друга, и тут выяснилось, что придвигаться к отверстию слишком близко нельзя: свет заслоняется и они не могут друг друга видеть. А видеть ее, пока она жива, ему требовалось сейчас больше всего на свете.

Некоторое время они сидели в молчании, просто глядя друг на друга. А потом заговорили одновременно:

— Ты...

— Я...

Остановившись, они начали снова:

— Я...

— Ты...

Они рассмеялись. Когда он смеялся в последний раз? Лежа рядом с ней в ногах ее постели, завернувшись в одеяло и вдыхая аромат ее истомленного любовью тела? Как же давно это было!

— Джек, я хотела... осталось так мало времени...

— Что?

— Я хотела попросить прощения.

— За что?

— За что? Да ведь ты скоро умрешь, и все из-за меня! Из-за того, что сделала я!

— И из-за того, что сделал я сам. Или чего не сделал.

Она помедлила, ища глазами его взгляд.

— Джон Андре сказал мне, что на суде ты хранил молчание. Не пытался защитить себя. Почему?

Джек вздохнул.

— Любая попытка оправдания с моей стороны лишь отяготила бы твою вину, а на это я пойти не мог. Да и смысла все равно не было: то, что они нашли у меня трафарет, обличало меня в их глазах окончательно и бесповоротно. Как бы я ни пытался объяснить случившееся, это звучало бы всего лишь как неуклюжая попытка уйти от ответственности.

Луиза покачала головой.

— О, Джек. Это ведь я сказала фон Шлабену, что ты взял трафарет. А он мог передать Андре.

— Я так и подумал, — промолвил Джек и, поскольку этот вопрос не давал ему покоя даже здесь, в камере, спросил: — Он ведь руководил твоими действиями с самого начала, да? Еще до Квебека?

— Нет. Он открыл мне, что является «Катоном», в последний вечер на «Ариадне». После обеда у генерала, когда ты увидел, как он взял меня за руку.

— Помню. Ты засуетилась, но потом придумала историю о том, что он был твоим воздыхателем в Лондоне, а заодно не преминула указать мне на мои былые любовные похождения.

— Да, так оно и было.

Джек помедлил, но не смог не задать следующего вопроса.

— Ты рассказывала ему про нас?

— Нет, Джек. Об этом я ему ничего не говорила. Я думала, — она вздохнула, — я думала, что кое-что могу удержать и при себе. К тому же по прибытии мы не так уж много общались: он отбыл к Сент-Легеру, а затем сюда. Но потом, — она прикусила нижнюю губу и на миг отвела глаза, — после того, как мы с тобой... Я рассказала ему все. Прости. Прости, но я не знала, каков будет твой выбор. Не предашь ли ты меня.