Джек Абсолют
Шрифт:
Приближался выход Джека Абсолюта. В кулисе напротив он видел своего «отца». Уже шагнув вперед, Джек замер при мысли о том, не является ли Луиза и вправду искусной актрисой, соблазнившей его лишь для того, чтобы перетащить на свою сторону.
Он покачал головой, хотя избавиться от этих мыслей не мог. Ему оставалось лишь одно: закончить пьесу, вывезти Луизу из города и раскрыть ее истинную природу. Только после этого у него появится возможность вернуться, вывести фон Шлабена на чистую воду — и наконец убить его!
Прозвучали аплодисменты. Актеры покинули сцену, и «отец Джека» вышел на подмостки. Сам Джек направился ему навстречу.
Спектакль шел своим чередом. Если в игре главного персонажа и произошла какая-то перемена, то публика этого, похоже, не заметила. Зрители все так же энергично реагировали на любые реплики, ахали где положено и смеялись над шутками — и стоящими, и не стоящими.
Впрочем, реакция зала, особенно последовавшая после поцелуя с Луизой, неизменно оставалась бурной. А вот поцелуй показался Джеку необычным — холодным и вместе с тем полным какого-то отчаяния. Он приметил, что, бросив взгляд в ложу Андре, она побледнела и с того времени утратила часть воодушевления.
Однако Тарлтон заставил Джека вернуть внимание к пьесе. Когда они дошли до того эпизода, где сэр Люциус вызывает Джека Абсолюта на дуэль, Тарлтон не только воззрился на партнера по сцене, точно лис на обитателей курятника, но и внес изменения в свою реплику. Всего одно неправильное слово, но какое значительное! По тексту при выборе оружия произносится: «Сэр, свету немного, но для шпаг хватит». Однако Тарлтон изрек: «Сэр, свету немного, но для сабель хватит». Как и на пустоши Уинслоу, Тарлтон хотел драться тем оружием, которым мог нанести самые серьезные раны. Раздражавшие его раньше слова Андре: «Вы только скрестите клинки, и вас разнимут» — Джек теперь припомнил с облегчением.
Спектакль приближался к кульминации — дуэли на Королевской поляне в Бате. Когда все актеры перед финальным выходом собрались в правой кулисе, Джек ухитрился отвести Луизу в сторону:
— Будь готова! Как только прозвучит эпилог, мы должны будем покинуть город.
— Покинуть? — Она побледнела еще больше. — Значит, ты принял решение?
— Еще нет. Но зато я знаю, что твой соратник в черном плаще — это тот человек, который желает мне смерти более, чем кто-либо другой на свете. Полагаю, граф фон Шлабен непременно попытается убить меня сегодня вечером, сразу после спектакля. Поскольку их четверо, а моя чертова рука... — Он поднял правую руку, четыре недели находившуюся в лубке и освобожденную от него лишь в этот вечер. — Сомневаюсь, чтобы мне хватило сил остановить их.
— Джек... — начала Луиза с тревогой в глазах.
Но тут пришла пора его выхода, и Джек направился на сцену. На встречу с Банастром Тарлтоном.
— "Итак, капитан, — произнес тот с безукоризненным ирландским акцентом, — раз мы должны начать, так приступим. Выходи на волю, мой маленький советник, — он широким взмахом выхватил саблю, — и спроси этого джентльмена, не откажется ли он от притязаний на леди?"
Джек обнажил свою саблю, подвешенную справа, чтобы брать ее здоровой, левой рукой, и произнес:
— "Начнем, сэр. Вот мой ответ".
Они встали в позицию и скрестили клинки. Джек бросил взгляд на ложу Андре. Майор по-прежнему находился там. Черный плащ исчез.
Джек снова взглянул на Тарлтона, встретился с ним взглядом и увидел ту же неутоленную злобу, что и во время их прошлого поединка. Похоже, как раз этого обмена взглядами Тарлтон и ждал.
Высвободив свой клинок, он размахнулся и нанес пусть не сокрушительный, но вполне серьезный рубящий удар. В первое мгновение Джек не поверил собственным глазам. Он понял, что происходит, даже не после того, как клинок вспорол рукав на его плече и холодная сталь вонзилась в его плоть, но лишь бросив взгляд в кулисы. Там распростерлись, преграждая выход на сцену другим актерам, крылья черного плаща. Абенаки и верзила-сержант находились рядом с оружием наготове. Иллюминаты в лице своего представителя фон Шлабена вознамерились отплатить Джеку Абсолюту за противодействие.
— Первая кровь, сэр, — прошептал молодой человек, указав на рукав Джека, где уже начало расплываться темно-красное пятно. — Не сомневайтесь, это всего лишь метка, самое начало. На сей раз первая кровь не будет последней.
С криком он завертел саблей над головой, и остальные находившиеся на сцене актеры шарахнулись в стороны, чтобы острый кривой клинок не задел их.
Следующий удар был нанесен сверху вниз уже в полную силу. Однако Джек, осознавший смысл происходящего, успел подставить под него свою саблю, ухватившись за рукоять двумя руками. Столкновение отдалось в еще не зажившем запястье такой острой болью, что он, ахнув, отшатнулся. Клинок Тарлтона скользнул по его сабле, и, пока противник отводил свое оружие для нового замаха, Джек, по-прежнему двумя руками, сделал прямой выпад.
Отразив этот натиск, Тарлтон атаковал снова. Шагнув вперед, Джек подставил свое оружие под кривую полосу вражьей стали. Противник опять не достиг цели, но столкновение отбило острие сабли Абсолюта назад, к уже задетому Тарлтоном плечу.
— Какая славная фехтовальная сцена, а? — донесся из зрительного зала грубоватый голос.
— Слишком правдоподобно и жестоко, — посетовала какая-то женщина.
— Браво! — воскликнули еще трое, тогда как из кулис Джек услышал крик Луизы:
— Нет. Нет!
Сабли скрестились: клинок Тарлтона поверх клинка Джека. Резким движением запястий Джек нанес удар снизу вверх, подбив саблю Тарлтона. Это дало ему время, чтобы отступить на шаг и, все так же держа оружие двумя руками, снова встать в позицию.
— Замечательно, — улыбнулся Тарлтон, — настоящая схватка в этой пьесе очень даже к месту.
Все с той же улыбкой он стремительным взмахом отбил клинок Джека в сторону и сделал длинный выпад, нацелившись в пах. Абсолюту лишь чудом удалось отшатнуться и отвести этот укол, однако он потерял устойчивость.
Заметив это, враг мгновенно и со страшной силой рубанул сверху вниз. И снова Джек остановил падение стального лезвия, но это стоило ему такой боли, как будто рука сломалась на месте старого перелома.
Тарлтон заметил это и усмехнулся, смакуя боль противника. А когда кто-то из зала крикнул: «Не многовато ли?», Тарлтон усмехнулся снова.
— Ну ладно, — проговорил он, — все хорошее рано или поздно кончается. Я просто сделаю так, чтобы это выглядело как несчастный случай.
Теперь на Джека обрушился настоящий град рубящих и колющих ударов, столь стремительных, что предугадать их не было никакой возможности. Каким-то образом Джеку удавалось парировать их, но контратаковать он уже не мог. С каждым следующим ударом запястье его болело все сильнее, а сил становилось все меньше.