Джек и Фасолька
Шрифт:
— Мэтью, — сказала она, — позволь тебя представить чудотворцу Калузы. Если когда-нибудь твои мышцы откажут, ты только позвони ему. Доктор Альварес… Мэтью Хоуп.
— Рад познакомиться с вами, — сказал Альварес с акцентом, который можно намазывать на тост.
Придя в контору, я сразу же позвонил Блуму.
Я сказал ему, что у хиропрактика Вероники Мак-Кинни испанский акцент.
— Ну и что? — не понял он.
Я напомнил ему, что Санни Мак-Кинни подслушала,
— Да, я помню, — сказал он.
— …они, по ее версии, договаривались о краже коров.
— Я много думал об этом телефонном разговоре, — сказал Блум, — и не совсем уверен, что речь шла о коровах. Помнишь мое первое предположение, когда я услышал, что у этого юнца было сорок тысяч наличными? Наркотики — вот что я подумал, юнец каким-то образом связан с наркотиками. Ладно, в октябре прошлого года ему позвонил приятель с испанским акцентом — все кокаинисты приезжают из Колумбии, Мэтью, крупные партии наркотиков во Флориде по большей части испанские. Парень спрашивает сколько, а юнец отвечает — пятнадцать по тридцать. Так вот, Мэтью. Может быть, это не так, может быть, очень даже далеко от истины, но нынешняя цена на хороший кокаин в Майами пятьдесят штук за кило. Вот, к примеру, ты можешь достать дерьмовый кокаин по тридцать штук за кило?
— Ты думаешь, Джек Мак-Кинни продавал кокаин? Не коров?
— Нет, сэр.
— Ты только что сказал…
— Я думаю, здесь может быть другое, Мэтью. Парень с испанским акцентом продавал «девушку»…
— Какую девушку?
— Наркотики. «Девушка», «кок», «снежок», «ароматная конфетка» — это все названия кокаина. «Чем синее, тем „девушка“ лучше», — ты никогда не слышал такого выражения?
— Нет, никогда.
— Опытный делец проверяет «кок» с помощью тиоцианида кобальта, чтобы удостовериться, что это не детская присыпка или еще какая-нибудь дрянь. Если порошок становится синим, это кокаин. Настоящее чистое зелье становится ярко-синим. Век живи, век учись.
— Ты на самом деле думаешь, что Мак-Кинни покупал кокаин у этого парня с испанским акцентом?
— Вполне возможно. Пятнадцать кило не очень хорошего зелья. За тридцать тысяч баксов.
— Это составляет четыреста пятьдесят тысяч долларов.
— Верно.
— Ты думаешь, у Мак-Кинни были такие деньги, да?
— Если он был замешан в делах с наркотиками, это не такая уж крупная сумма.
— Хорошо, — сказал я.
— Что значит «хорошо»?
— Это очень похоже на настоящую спекуляцию.
— Это так и есть. Дело, которым я сейчас занимаюсь, Мэтью, — спекуляция. Пока все отдельные куски не соберутся вместе, все это — спекуляция. Что миссис Мак-Кинни собиралась рассказать о своем хиропрактике?
— Она сказала, что он кубинец.
— Ты спрашивал ее об этом?
— Сразу после знакомства с ним. Она отвозила меня в…
— О, — сказал Блум, — и ты встретил его?
— Да, его зовут Рамон Альварес.
— Как вы познакомились?
— Я пришел к нему в контору вместе с ней.
— Этим утром?
— Да.
— И после этого в автомобиле ты ненароком спрашиваешь ее, не кубинец ли ее доктор?
— Ну, вчера вечером я спросил ее, знает ли…
— О, значит, ты был с ней вчера вечером?
— Да.
В разговоре возникла пауза. Я точно знал, о чем думает Блум. Вероника была со мной вчера вечером, и она была со мной сегодня рано утром. Блум подумал о том же, о чем и миссис Мартиндейл.
— Она тоже приходила искупаться? — спросил он.
— Она приходила поговорить.
— О хиропрактике?
— Нет. Но во время разговора я спросил, не знает ли она кого-нибудь с испанским акцентом…
— И она сказала, что ее хиропрактик испанец.
— Нет, она вспомнила повара-мексиканца, который когда-то работал у них.
— Она не вспомнила о своем хиропрактике?
— Ну, на самом деле она сказала…
— Когда? Вчера вечером или сегодня в машине?
— В машине. Она подумала, что я спрашивал о тех, кто имел отношение к ранчо. О хиропрактике она никогда бы не подумала.
— Я не верю хиропрактикам, а ты? — спросил Блум.
— Ну, они вроде бы помогают людям.
— Итак, давай говорить откровенно. Вчера вечером ни с того ни с сего ты вдруг спрашиваешь миссис Мак-Кинни, не знает ли она кого-нибудь с испанским акцентом, и она говорит тебе…
— Не совсем так, — запнулся я. — Мы говорили об убийстве ее сына, я вспомнил, что Санни…
— Она пришла, чтобы поговорить об этом? Об убийстве ее сына?
— Да.
— Что она хотела рассказать о деле?
— Она считает, что Джек знал человека, которого впустил в свою квартиру, потому что в двери есть глазок и он мог видеть, кто стоит снаружи. Он не стал бы открывать дверь незнакомому.
— Мы думали об этом, — сказал Блум сухо. — Миссис Мак-Кинни не приходило в голову, что у убийцы мог быть ключ?
— Ну… нет. Она ничего не говорила о ключе.
— Управляющий имеет запасные ключи ко всем квартирам, — сказал Блум.
— Вот как?
— Поэтому необязательно быть приятелем, чтобы войти к юноше. На самом деле он вообще мог никого не впускать. Убийца мог воспользоваться ключом.
— Она также сказала про пистолет. Вы нашли пистолет в его квартире, Мори?
— Нет. Пистолет? Нет.
— Вероника говорит, у ее сына был пистолет.
— О, она уже стала «Вероникой», да?
— Ну… да.