Джек Мэггс

Кэри Питер

Двое мужчин стояли рядом и смотрели на все эти вещи.

– Я должен все это примерить? – спросил Мэггс.

– Тсс? – присвистнул Констебл.

– Это следует понимать как «да»? – спросил Мэггс, начав раздеваться, как можно осторожнее, учитывая размеры комнатушки и чувствуя на себе чужой цензорский взгляд.

– Теперь взгляните, – наконец сказал Мэггс, натянув бриджи и чувствуя себя уже в относительной безопасности. – Это одежда вашего партнера, а он был вам близким другом. Его вам не хватает как воздуха, и мне очень жаль.., – Мэггс умолк, заправляя рубаху в

бриджи, да так неловко, что Констебл, наблюдая, с сарказмом вскинул свою тонкую бровь… – Мне жаль, что я вынужден напоминать вам о вашем славном товарище, которого вы потеряли. Было бы лучше, если бы обошлось без этого, но, видите, в этих обстоятельствах мне ничего не остается, как облачиться в его одежду.

В ответ на это объяснение лакей лишь свистнул сквозь зубы.

– Нехорошо, друг. Мне кажется, что несправедливо свистеть в мой адрес. Как я уже сказал, это не моя вина, и для меня было бы куда лучше, если бы меня послали к портному, тогда все было бы ладно и складно. Но не получилось. – Мэггс накинул камзол. – Туфли жмут, но одежда подошла. Думаю, что доковыляю кое-как, если вы мне поможете.

– Помочь? Даже так?

– Да, так, добрый человек, – ответил Мэггс, придвигаясь к нему поближе своим большим телом. Лакей попятился. – Коли начинать, начнем с первого. Вы должны помочь мне с волосами.

Из глубины комода лакей извлек блюдце с куском белого мыла, круглую коробку пудры и большую пуховку. Все это было тут же предложено и без раздумий отвергнуто.

– Все же, старина, хорошему парню нужна помощь посущественнее, чем блюдце с мылом и коробка с пудрой.

– Значит, хорошему парню хочется чего-то посущественнее?

– Да, это так, – настаивал Мэггс.

– И все же вы должны извинить меня, – пожал плечами Констебл, – потому что мы уже опаздываем на пятнадцать минут, а у миссис Хавстерс заведено: ешь вовремя или ходи голодный.

– Мистер Констебл, я прошу вас оказать мне помощь. Лакей взялся за ручку двери.

– Мистер Мэггс, я отказываюсь помогать вам.

Рука Мэггса схватила лакея за запястье. И хотя одна нога лакея в туфле с пряжкой была уже за порогом открытой двери, он все еще оставался в комнате. Мэггс, перегнувшись через плененную руку Констебла, захлопнул перед ним дверь и закрыл ее на засов.

– Теперь, Констебл, – сказал он, – вы, кажется, нас обоих подвергаете наказанию.

– О-о… – протянул Констебл сдавленным, полным презрения голосом, свободную руку он прижал к горлу. – Я дрожу от страха. Вы собираетесь убить меня? Вот что у вас на уме? Господи, я так и думал. Он хочет меня убить.

Полегче, полегче, мысленно осадил себя Мэггс.

– Что ж, давайте. Я и вправду прошу вас об этом, сэр, одно удовольствие погибнуть от руки того, кто отлично знает свое дело.

– Парень, – постарался спокойным голосом объяснить ему Мэггс, – вы не так меня поняли.

– Но это было бы слишком большой удачей, мистер Мэггс. Слишком большой, чтобы понять ее вам, ведь мой друг, мистер Поуп, с кем я дружил и служил в армии пятнадцать лет, – мы еще мальчишками вместе были в приюте Лайнхэм-Холл, – именно здесь покончил с

собой. В этой самой комнате. Здесь, где мы с ним беседовали по вечерам после рабочего дня. А теперь, когда она, наша сующая во все свой нос герцогиня, велела мне одеть вас в платье моего друга, вы собираетесь убить меня… О, вы сами не понимаете, каким это будет удовлетворением.

– Кто же говорил об убийстве, мой дорогой человек?

– Я никому не дорогой, – промолвил Констебл и расплакался.

– Что ж, тогда мне очень жаль… – сказал Мэггс.

– Жаль, что хочется убить меня? Или жаль было узнать, что такое здесь уже произошло?

– Не старайтесь перещеголять меня в рассказах о горестном и печальном.

– Думаете, что можете меня перещеголять?

– Я мог бы утопить вас в них, – хмуро ответил Мэггс. Они стояли друг против друга, как две лошади, упершиеся в забор.

– Мне всего лишь нужна от вас помощь с прической.

– Помощь?

– Я не знаю, как добиться нужного результата.

– Ха-ха, – заметил Констебл, тыча своим длинным пальцем в грудь Мэггса. – Кто вы? Чванливый франт или тупица?

Джек Мэггс, ухватив палец, крепко зажал его в кулаке, а затем притянул Констебла к себе поближе.

– А теперь внимательно послушайте, что я вам скажу, глупец. Вы не знаете, черт побери, с кем имеете дело.

Светло-голубые глаза лакея скользнули по лицу Мэггса.

– А с кем я имею дело? – наконец спросил он.

– В лучшем случае, если вам повезет, то вы имеете дело с лакеем.

– Лакеем?

– Не тяните, герой. Я могу передумать. – Щека Мэггса задергалась.

– Я принесу воды, – наконец сдался Эдвард Констебл. – Здесь понадобится теплая вода.

Когда он вышел, Джек Мэггс тяжело опустился на корзину, прижав обе руки к той точке на щеке, где больше всего болело. Тонкие нити боли тянулись от левого глаза вниз, к задним зубам, и причиняли такие мучения, что даже мысль, что лакей пошел не за водой, а за полицейским, не сдвинула бы его с места.

Спустя какое-то время боль немного отпустила, и как раз вернулся Констебл. Он поставил дымящийся медный чайник на край умывальника.

– Намочите волосы, – сказал он. Мэггс, не понимая, взглянул на него.

– Волосы, – повторил Эдвард Констебл. – Снимите рубаху и намочите волосы.

Крупная фигура Мэггса в шерстяном жилете медленно склонилась над тазом.

– Снимите жилет.

– Жилет останется на мне.

Констебл, нажав двумя пальцами Мэггсу на загривок, заставил его опустить голову в таз. Вода была горячей, и Мэггс вскрикнул.

– Чем горячее, тем лучше, – сказал Констебл. – Надо подержать с минуту. Следите за временем.

Затем Констебл крикнул:

– Полотенце! – и Мэггс получил свой первый урок в профессии лакея. Констебл, стоя за его спиной, намыливал его волосы мягким мылом, а затем пуховкой пудрил их странно пахнувшей пудрой. Почти засыпавший Мэггс смотрел в зеркало на то, как это делается.

Затем Констебл зачесал назад эту белую липкую массу волос, и, как это делает пекарь, готовя праздничный торт, снял деревянным шпателем все лишнее.