Джек Мэггс

Кэри Питер

Джек Мэггс осторожно наклонился, чтобы вынуть нож. Рука привычным жестом уверенно ухватилась за ручку, которую он сам сделал из шпагата и смолы. Это был нож каторжника еще с тех времен, когда он не мог себе позволить лезвие из первоклассной стали и ручку из слоновой кости. Крадучись, словно огромная тень, он встал на пороге гостиной, описывая ножом в темноте широкие круги.

Так же беззвучно он приблизился к дивану и услышал чье-то легкое посапывание.

– Генри?

Сопение повторилось.

– Это

ты, Генри?

Мэггс зажег спичку и увидел перед собой печальную и виноватую физиономию Мерси Ларкин, которая лежала на диване, закутавшись в его клетчатый плед.

– Господи, что за дурацкая идея!

Мэггс тяжело опустился на позолоченный стул, подальше от дивана.

– Мне очень жаль.

– Сколько раз я вам велел не совать нос в чужие дела?

– Я очень сожалею.

– Я предупреждал, что это опасно.

– Вы думали, что это мистер Фиппс. – Мерси села и высморкала нос. – Я очень сожалею, что напугала вас.

– Вы не напугали меня, девочка. Чтобы напугать меня, требуется куда больше усилий, чем ваш поступок. – Но он был глубоко и горько разочарован и не скрывал своего неудовольствия.

– Вы ожидали увидеть здесь вашего Генри? Он сунул свой нож в сапог.

– Это вас не касается.

– Если это вас огорчает, то я могу отвести вас к нему.

– Вы?

– Почему вы так на меня смотрите? – Мерси поплотнее завернулась в плед, словно собиралась немедля тронуться в путь. – Думаете, я такая идиотка, что не найду дорогу в Ковент– Гарден?

Глава 85

В темном пустом доме Джека Мэггса Мерси Ларкин молилась: «Господи, прости меня за то, что я не хожу на могилу матери. Добрый Боженька, дай мне найти работу».

Она собрала вокруг себя те несколько вещиц, которые принадлежали ей: подушечка с ее вышивкой, портрет ее несчастной матери, который написала бабушка, – мать, еще девочка, сидит под ветряной мельницей с тряпичной куклой на коленях.

Мерси не переставала молиться, укутавшись в плед Джека Мэггса.

«Добрый Боженька, смягчи сердце моего хозяина. Пусть он даст мне рекомендации, а если этого нельзя, милостивый Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы Джек Мэггс вернулся и заступился за меня. Пошли его мне, Господи».

Затем она уснула, а когда проснулась снова, ощущая темень ночи на своих щеках, услышала голос: «Генри? Это ты, Генри?»

Над ее головой вспыхнула зажженная спичка.

Подумать только: перед нею был сам Джек Мэггс.

Вид у него был безумный, он был грязен, как бродяга, глаза красные, волосы немытые со следами золы. Подкладка его пальто была разорвана, с рыжим пятном на подоле. От него исходил горький запах человека, уставшего от непомерно долгого и тяжелого труда.

– Господи – воскликнул он. – Хуже не придумаешь. «Милостивый Боже, прости его».

Мэггс сидел на

стуле у стены, яростно потирая больную щеку. Его красный жилет был забрызган грязью. Воспаленными глазами он со злобой смотрел на Мерси. А ей было ужасно жаль его, нестерпимо жаль, пока она наконец не поняла, что может помочь ему, осуществив его заветное желание.

«Боже, благодарю тебя за это».

– Почему вы так смотрите на меня? – снова спросила она и, сложив плед, положила его на вышитые подушечки. – Думаете, что я дура-дурой и не смогу найти, где этот Ковент-Гарден?

– Генри Фиппс в Ковент-Гардене?

– Да, он там.

Агрессивность Мэггса как рукой сняло, вместо нее на его лице Мерси увидела легкое замешательство. Ей внезапно захотелось взять в руки эту буйную взлохмаченную голову и вымыть ее в теплой воде.

– Откуда у вас такая информация, Мерси?

Мерси не могла признаться ему, что давно знала эту тайну, но снова лгать ей тоже не хотелось.

– Констебл сказал мне, что мистер Фиппс ваш сын.

– Это правда, – вздохнул Мэггс. – Но я видел его лишь крохотным мальчуганом.

– Значит, он хранит в своем сердце тот ваш образ, который запомнил в последнюю встречу.

– Ему было тогда всего четыре года.

– Я тоже помню день, когда я потеряла своего Па, Джек Мэггс. Помню, каким он тогда вернулся домой, и мне казалось, что сердце у меня разорвется. Иногда мне снится, что он жив. И эти несколько драгоценных минут сна, пока я не проснусь, я бываю так счастлива, что трудно даже себе представить. И с ним будет так, как только он вас увидит, он тоже испытает такое чувство, какое испытала я… вот увидите.

Рисуя подобную светлую картину встречи Джека Мэггса с сыном, Мерси испытывала то неприятное чувство, которое испытывают все, когда говорят явную неправду. Она понимала, что обрекает его на горькое разочарование, но не могла совладать с собой, заметив, как доброжелательно он стал поглядывать на нее. Ведь об этом она просила доброго Боженьку, да простит он ее.

Джек Мэггс зажег свечи и теперь несколько печально глядел поверх каминной доски. Мерси, проследив его взгляд, тоже взглянула в массивное зеркало в изящной золоченой раме на изрядно потрепанного и грязного блудного отца.

– Вы не можете навестить его в такой одежде, – разумно заметила Мерси. – Вот что, дайте ее мне. Ведь вы не хотели бы напугать вашего мальчика?

Мэггс ответил долгим печальным взглядом, а потом, послушавшись, стал снимать сначала пальто, затем двубортный фрак и, наконец, малиновый жилет, оставшись перед ней в одной пропотевшей сорочке, неприятно прилипшей к спине.

– А теперь отдохните, – успокоила его Мерси.

Мэггс подчинился и, поджав ноги, улегся на диване. В это мгновение Мерси искренне его любила.