Джек Ричер, или Гость
Шрифт:
– Вообще.
– Я хочу продать дом.
Она застыла.
– Как знаешь. Мое согласие тебе все равно не требуется.
– Он висит на мне тяжкой ношей. Я с ним не справляюсь.
– Можешь не оправдываться передо мной.
– На вырученные за него деньги я смогу жить припеваючи до конца своих дней.
– Тебе придется заплатить налоги.
– Неважно, – сказал Ричер. – На то, что останется, я смогу снимать достаточно номеров в мотелях.
– Не надо спешить. Это единственная собственность, которой
– Мне она не нужна. Для меня гораздо важнее деньги на мотели. А собственный дом мне в тягость.
Джоди промолчала.
– Машину я тоже собираюсь продать.
– А мне казалось, она тебе нравится.
Он кивнул.
– Машина хорошая. Просто мне не нравится чем-либо владеть.
– Знаешь, собственная машина – это еще не конец света.
– Для меня – да. С ней слишком много хлопот. Страховка и все такое.
– У тебя нет страховки?
– Я думал об этом. Но вначале требуется собрать кучу разных бумаг.
Джоди ответила не сразу.
– Так как же ты собираешься жить дальше?
– Так же, как жил раньше: ловить попутки, ездить на автобусе.
Она снова помолчала.
– Ну хорошо, если хочешь, продавай машину. Но дом все же оставь. Он тебе пригодится.
Ричер покачал головой.
– Он сводит меня с ума.
Он ощутил щекой ее улыбку.
– Ты единственный человек на всем свете, кто хочет оставаться бездомным, – сказала Джоди. – Остальные бьются изо всех сил, чтобы избежать этого.
– Есть то, чего я хочу еще больше. Вот ты хочешь стать партнером, а я хочу оставаться свободным.
– Свободным и от меня? – едва слышно спросила она.
– Свободным от дома, – ответил Ричер. – Это обуза. Все равно что якорь. А ты – нет.
Освободив его шею, Джоди приподнялась на локте.
– Я тебе не верю. Дом сковывает тебя, и это тебе не нравится. Но я тоже сковываю тебя, разве не так?
– Дом вызывает у меня неприятные чувства, – возразил он. – А ты вызываешь приятные. Я разбираюсь лишь в собственных чувствах.
– Значит, ты продашь дом, но останешься жить в Нью-Йорке?
Ричер ответил не сразу.
– Ну, попутешествую немного. Тебе ведь часто приходится бывать в разъездах. Ты постоянно занята. Полагаю, у нас может получиться.
– Мы неминуемо разойдемся.
– Я так не думаю.
– Твои отлучки будут становиться все более длительными.
Он покачал головой.
– Будет то же самое, что продолжалось весь этот год. Но только у меня не будет дома, о котором надо беспокоиться.
– Ты уже принял окончательное решение?
– Да, – кивнул Ричер. – Дом сводит меня с ума. Я даже не знаю свой почтовый индекс. Вероятно, потому, что в глубине души не хочу его знать.
– Мое согласие тебе не требуется, – повторила Джоди.
Она умолкла.
– Ты расстроилась? – встревожился Ричер.
– Огорчена.
– Это ничего не изменит, – заверил ее он.
– Тогда зачем это делать?
– Потому что так нужно.
Джоди ничего не ответила.
Так они и заснули в объятиях друг друга, наполненные отголосками меланхолии. Утром времени продолжить разговор не было. Джоди приняла душ и ушла, не позавтракав, не спросив Ричера, чем он будет заниматься и когда намерен вернуться. Ричер умылся, оделся, запер квартиру, спустился вниз и увидел Лизу Харпер, которая уже дожидалась его. На ней был третий костюм, и она опиралась на бампер машины Бюро. День был ясный и холодный, ее волосы сияли на солнце. Машина стояла у бордюра, и другие водители, которым приходилось ее объезжать, недовольно сигналили. Агент Бюро неподвижно сидел за рулем, уставившись прямо перед собой. В воздухе висел шум.
– Как ты? – спросила Харпер.
– Все в порядке, – ответил Ричер.
– Тогда поехали.
Водитель, борясь с транспортным потоком, преодолел двадцать кварталов в сторону от центра и заехал в тот самый подземный гараж, в который когда-то привозила Ричера Ламарр. Они воспользовались тем же лифтом в углу. Поднялись на двадцать первый этаж. Вышли в тот же самый безмолвный серый коридор. Водитель, в качестве хозяина шедший первым, указал налево:
– Третья дверь.
В кабинете за письменным столом сидел Джеймс Козо. У него был такой вид, словно он просидел так уже целый час. Козо был в одной рубашке. Пиджак висел на плечиках на вешалке из гнутого дерева. Козо смотрел телевизор, канал политических новостей. Корреспондент что-то оживленно рассказывал, стоя на фоне Капитолия.
– И конца этому не видно, – заметил Козо, увидев вошедших.
Кивнув Харпер, он закрыл папку. Убавил звук телевизора, отодвинулся от стола и потер ладонями свое узкое лицо, словно умываясь без воды.
– Итак, что вам нужно? – спросил Козо.
– Адреса, – ответил Ричер. – Адреса ребят Петросяна.
– Тех двоих, которых ты отправил в больницу? Они вряд ли обрадуются, увидев тебя.
– Зато они обрадуются, когда я буду от них уходить.
– Ты собираешься снова делать им больно?
– Возможно.
– Ничего не имею против, – сказал Козо.
Взяв с полки папку, он полистал ее. Переписал адрес на листок бумаги.
– Они живут вместе, – объяснил Козо. – Они братья.
Подумал и разорвал листок на мелкие клочки. Достал новый лист и повернул раскрытую папку к Ричеру. Передал ему карандаш.
– Перепиши сам. Не хочу оставлять свои следы.
Дом стоял на пересечении Пятой авеню и Шестьдесят шестой улицы.
– Хороший район, – заметил Ричер. – Дорогой.