Джек Ричер, или Гость
Шрифт:
– Полный адрес?
– Без постоянного места жительства.
– Ты в этом уверен?
– А какие могут быть сомнения?
– А как же Гаррисон?
– При чем тут Гаррисон?
– Это ведь твой дом, – сказала Харпер. – Значит, это твой адрес.
Ричер задумчиво посмотрел на нее.
– Наверное. Думаю, ты права. Если честно, я об этом не задумывался.
– Раз у тебя есть дом, у тебя есть адрес.
– Ну хорошо, пиши Гаррисон.
– Улица, номер дома? Покопавшись в памяти, Ричер ответил.
– Почтовый индекс?
– Понятия не имею.
– Ты
Ричер молчал. Харпер с сочувствием посмотрела на него.
– Тебе приходится тяжко, да? – спросила она.
– О чем это ты?
– Называй это как хочешь. Я думаю, это самоотречение.
Он медленно кивнул.
– Да, полагаю, мне действительно приходится тяжко.
– И как ты намереваешься жить дальше?
– Не знаю. Возможно, я привыкну к этому.
– А может быть, и не привыкнешь.
– А ты как поступила бы на моем месте?
– Надо заниматься только тем, к чему действительно лежит душа, – сказала Харпер. – По-моему, это очень важно.
– И ты живешь именно так?
– Родители хотели, чтобы я осталась в Аспене. Стала учителем. А я хотела работать в правоохранительных органах. Мне пришлось выдержать страшный бой.
– Мои родители тут ни при чем. Их уже нет в живых.
– Знаю. Все дело в Джоди.
Ричер покачал головой.
– Нет, и не в Джоди. Все дело во мне. Это я сам так обращаюсь со своей жизнью.
Харпер молча кивнула.
– Так что же мне делать? – спросил Ричер.
Она слегка передернула плечами.
– Ты задаешь вопрос не тому человеку.
– Почему?
– Возможно, я дам тебе не тот ответ, который ты хочешь услышать.
– То есть?
– Ты ждешь, что я посоветую тебе остаться с Джоди и радоваться оседлой жизни.
– В самом деле?
– Мне так кажется.
– Но ты не можешь мне этого посоветовать?
– Нет, не могу, – сказала Харпер. – У меня был близкий мужчина. У нас все было очень серьезно. Он служил в полиции в Аспене. Ты знаешь, между полицией и Бюро существуют трения. Это глупость, на то нет никаких причин, и тем не менее все обстоит именно так. И эта неприязнь перешла на наши личные отношения. Этот мужчина хотел, чтобы я ушла из Бюро. Он умолял меня. Я разрывалась на части, но в конце концов ответила ему «нет».
– И это был правильный выбор?
Она кивнула.
– Для меня – да. Надо заниматься тем, чем действительно хочется.
– А для меня это будет правильный выбор?
Харпер пожала плечами.
– Не могу сказать. Но думаю, да.
– Для начала мне нужно определить, чего я сам хочу по-настоящему.
– Ты прекрасно это знаешь. Каждый человек в глубине души знает, чего он хочет. А сомнения – это лишь шум, которым ты пытаешься скрыть правду, потому что не хочешь признать ее.
Ричер отвернулся к фальшивому окну.
– Род занятий? – продолжала заполнять анкету Харпер.
– Глупый вопрос.
– Я напишу: «консультант».
– Что ж, это в какой-то степени облагораживает правду.
В коридоре послышались шаги, дверь открылась, и в зал быстро вошли Блейк и Пултон. В руках новые бумаги, на лицах сияние, свидетельствующее об успехах.
– Возможно, мы уже на полпути к первым результатам, – сказал Блейк. – Новости из Спокана.
– Водитель местного отделения «Ю-пи-эс» уволился три недели назад, – объяснил Пултон. – Перебрался в Миссулу, штат Монтана, устроился работать на склад. С ним связались по телефону, и он сказал, что, кажется, помнит эту стиральную машину.
– Разве в конторе «Ю-пи-эс» не осталось никаких документов? – спросила Харпер.
Блейк покачал головой.
– Через десять дней они отправляются в архив. А нас интересует то, что произошло больше двух месяцев назад. Если водитель сможет вспомнить, какой это был день, мы узнаем все точнее.
– Кто-нибудь смыслит в бейсболе? – спросил Пултон.
– Смотря что понимать под словом «смыслит», – откликнулся Ричер. – Например, я знаю, что в Национальной галерее славы бейсбола только двое игроков, у кого в имени или фамилии есть буква «у».
– При чем тут бейсбол? – спросила Харпер.
– В тот день какой-то парень из Сиэтла совершил пять пробежек, – объяснил Блейк. – Водитель слышал это по радио и запомнил.
– Да, раз парень был из Сиэтла, он это обязательно должен был запомнить, – заметил Ричер. – Такое происходит нечасто.
– Один – Малыш Рут, – задумчиво произнес Пултон. – А кто второй?
– Хонус Вагнер, – просветил его Ричер.
– Никогда не слышал о таком.
– И еще ответили из местного отделения агентства проката машин «Херц», – продолжал Блейк. – Кажется, как раз в день убийства Элисон машину брали на очень короткий срок, вернули уже через два часа.
– Фамилию клиента сказали? – оживилась Харпер.
– У них сломался компьютер, – проворчал Блейк. – Сейчас его пытаются починить.
– А сотрудник, оформлявший заказ, ничего не помнит?
– Ты шутишь? Хорошо еще, если эти люди могут вспомнить свою собственную фамилию.
– Когда нам ждать от них вестей?
– Надеюсь, завтра. Если повезет, утром. Но не позже середины дня.
– Разница в поясном времени три часа. У нас все равно будет полдень.
– Вероятно.
– Итак, Ричер по-прежнему в игре?
Блейк ответил не сразу, и Ричер перехватил инициативу:
– Я по-прежнему в игре. Можно не сомневаться, фамилия окажется вымышленной. И «Ю-пи-эс» тоже никуда нас не приведет. Убийца слишком умен, чтобы оставлять следы на бумаге.
Все молчали. Наконец Блейк нехотя произнес:
– Кажется, я вынужден согласиться. Так что Ричер остается в игре.
Харпер и Ричера любезно подбросил до Вашингтона «шевроле» Бюро, и еще засветло они попали в аэропорт. Вместе с ними в лайнере компании «Юнайтед» летели адвокаты и политики. Среди всех пассажиров, как мужчин, так и женщин, Ричер был единственный без костюма. Похоже, экипаж был знаком с большинством пассажиров и приветствовал их на борту самолета как завсегдатаев. Харпер прошла по проходу до конца салона и заняла места сзади.