Джек Ричер, или Гость
Шрифт:
Блейк снова кивнул.
– Предположим. И что с того?
– Мой опыт говорит то же самое. Расисты фундаментально не правы. Как и женоненавистники. Тут нечего спорить. То есть их позиция иррациональна в своей основе. А теперь подумай вот над чем. Человек, поднявший столько шума из-за проблемы сексуальных домогательств, не прав. Человек, который винит во всем жертвы, не прав. Человек, который жаждет отомстить жертвам, не прав. То есть у него в голове раскрутился какой-то винтик. Его мозг не может функционировать правильно.
– Ну и?
– Но наш убийца не идиот. Мы только что сошлись во мнении, что он чрезвычайно умен. Он не эксцентрик, не безумец, а прагматик, практик, человек рациональный и приземленный. Он живет в реальном мире. Мы только что договорились об этом.
– Ну и?
– То есть им движет не чувство ненависти в отношении всех этих женщин. Этого просто не может быть. Это невозможно. Нельзя быть одновременно чрезвычайно умным в проблемах реальной жизни и психически ненормальным. Нельзя быть рациональным и в то же время иррациональным. Нельзя жить в реальном мире и не жить в нем.
Последовала тишина.
– Мы знаем мотив убийцы, – решительно заявила Ламарр. – Тут нечего даже голову ломать. Категория жертв слишком специфическая.
Ричер покачал головой.
– Нравится вам или нет, но то, как вы описываете мотив, делает убийцу человеком с умственным расстройством. Однако человек с умственным расстройством не смог бы совершить все эти преступления.
– Ну хорошо, тогда просвети нас, умник, каков его настоящий мотив? – тихо произнесла Ламарр.
– Не знаю, – сказал Ричер.
– Не знаешь? Ты что, шутишь? Ты ставишь под сомнение мой опыт, мои знания, а потом говоришь, что не знаешь?
– Это должно быть что-то очень простое. В конечном счете все всегда сводится к чему-то простому, верно? В девяноста девяти случаях из ста простое объяснение является правильным. Быть может, у вас, мозговедов, все обстоит по-другому, однако в реальном мире все именно так.
Никто не произнес ни слова. Дверь открылась, и в зал заседаний молча вошел Пултон, маленький, рыжеватый, с бледной улыбкой, витающей под усами. Улыбка исчезла, как только он проникся царящей в зале атмосферой. Тихо присев рядом с Ламарр, Пултон пододвинул к себе стопку бумаг.
– Что тут у вас происходит? – спросил он.
Блейк кивком указал на Ричера.
– Этот умник утверждает, что Джулия неправильно определила мотив.
– И в чем мы не правы?
– Вот умник как раз и пытается нам объяснить. Ты успел к началу лекции.
– Что насчет отвертки? – спросил Ричер. – Каково заключение экспертов?
Улыбка вернулась на лицо Пултона.
– Банки с краской были открыты или этой отверткой, или другой, абсолютно идентичной. Следы полностью соответствуют. Но все же что с мотивом?
Вздохнув, Ричер обвел взглядом лица присутствующих. Лицо Блейка, враждебное. Лицо Ламарр, бледное и напряженное. Лицо Харпер, горящее любопытством. Лицо Пултона, недоуменное.
– Итак, умник, мы слушаем, – сказал Блейк.
– Это должно быть что-то простое, – повторил Ричер. – Что-то простое и очевидное. И обычное. И еще достаточно доходное, чтобы это имело смысл оберегать.
– Убийца что-то оберегает?
Ричер кивнул.
– Я так думаю. На мой взгляд, он устраняет свидетелей.
– Свидетелей чего?
– Полагаю, какого-то преступления.
– Какого преступления?
Ричер пожал плечами.
– Судя по всему, чего-то крупного, систематического.
Наступила тишина.
– Это связано с армией? – спросила Ламарр.
– Естественно, – ответил Ричер.
Блейк кивнул.
– Ну хорошо, какая-то систематическая преступная деятельность в армии. Какая же?
– Не знаю, – сказал Ричер.
Снова стало тихо. Внезапно Ламарр спрятала лицо в ладонях. У нее затряслись плечи. Она принялась раскачиваться на стуле. Ричер уставился на нее. Ламарр рыдала так, будто у нее разрывалось сердце. Ричер понял это не сразу, потому что она плакала совершенно беззвучно.
– Джулия! – окликнул ее Блейк. – Что с тобой?
Ламарр отняла руки от лица. Беспомощно махнула рукой, показывая: «Подождите, дайте прийти в себя». Ее бледное как полотно лицо было искажено страданием. Глаза были закрыты. В зале царила полная тишина, нарушаемая лишь шелестом дыхания.
– Простите меня, – наконец выговорила Ламарр.
– Ничего страшного, – успокоил ее Блейк. – Это стресс.
Она лихорадочно затрясла головой.
– Нет, я совершила ужасную ошибку. Ибо я считаю, что Ричер прав. Иначе быть не может. А я все это время ошибалась. Я все испортила. Упустила самое главное. Я должна была понять это гораздо раньше.
– Не кори себя напрасно, – заметил Блейк.
Ламарр ошеломленно посмотрела на него.
– Не корить себя? Разве ты не понимаешь? Мы потеряли столько времени!
– Это неважно, – вяло сказал Блейк.
– Нет, важно, – возразила Ламарр. – Разве ты не понимаешь? Я потеряла столько времени, и из-за этого погибла моя сестра. Это я во всем виновата. Я убила ее. Потому что ошибалась.
Все молчали. Блейк беспомощно смотрел на Ламарр.
Та покачала головой и вытерла глаза.
– Нет-нет, я должна работать. Я и так уже потеряла слишком много времени. Поэтому сейчас мне нужно думать. Я должна наверстать упущенное.
– Тебе нужно идти домой. Отдохнуть пару дней.
Ричер не отрывал взгляда от Ламарр. Она бессильно обмякла на стуле, словно только что подверглась жестокому избиению. Ее бледное лицо покрылось красными пятнами. Дыхание стало прерывистым, взгляд – отсутствующим.
– Тебе нужно отдохнуть, – повторил Блейк.
Словно очнувшись, Ламарр затрясла головой.