Джек-Соломинка (Часть 1-5)
Шрифт:
Итальянец, пожав плечами, отодвинул блюдо. Сам-то он не хотел ни есть, ни пить.
– Твоя госпожа, - начал он, заглянув в письмо леди Джоанны, - хочет сверить все счета, начиная с тысяча триста семьдесят шестого года. Что ты разумеешь под сверкой?
Он велел клерку найти нужную книгу.
– Я, если только это не рассердит вашу милость, - пояснил Аллан смущенно, - веду записи так, как это вздумается моей глупой голове. Чтобы не было путаницы, я против каждого счета расходов веду счет доходов и в конце месяца проверяю сам себя.
"Этот
– Вот, - сказал он, перебрасывая толстые листы, - тысяча триста семьдесят шестой год, счет сэра Саймона Бёрли.
Он снова поднял очки на лоб. Волосы его были белые как снег, а глаза черные, лукавые и живые. Аллану иногда казалось, что купец носит очки только для того, чтобы скрыть от собеседника свои мысли.
– Осенью тысяча триста семьдесят шестого года, - начал Аллан, вытаскивая свои собственные записи, - после бракосочетания своего с сэром Саймоном Бёрли госпожа моя полностью рассчиталась с фламандцами и евреями по долговым обязательствам своего супруга. Векселя были скуплены банкирской конторой Траппани. Госпожа моя уплатила четыре тысячи ливров1.
– Так, - сказал купец, - но от моего господина, синьора Траппани, сэр Саймон получил в тысяча триста семьдесят шестом году еще тысячу ливров.
"Ага, ты, стало быть, тоже только слуга, - подумал Аллан приосаниваясь.
– Но какой же должен быть господин, если слуга живет в таких хоромах?"
– Да, - ответил он, глянув в свои заметки, - сэр Саймон получил ссуду в тысячу ливров под залог имущества своей супруги, оцененного в тысячу пятьсот ливров.
– Деньги были даны из расчета восемнадцати процентов годовых, добавил купец, - причем сэр Саймон выговорил себе право вносить проценты помесячно.
– На тот случай, если за последние месяцы он не выполнил своего обещания, - начал Аллан, - я имею полномочия от моей госпожи...
Купец снова внимательно посмотрел на него.
– По этому счету у меня нет никаких претензий, - сказал он.
"Значит, дело обстоит еще не так плохо", - подумал Аллан весело.
Купец снова пододвинул к нему блюдо. Старик отломил кусок хлеба и густо посыпал его солью. Вина Аллан пить не стал, боясь, как бы оно не свалило его с ног.
– В тысяча триста семьдесят седьмом году, - прочел купец, - за сэром Бёрли числилось две тысячи ливров, взятых им на снаряжение отряда на шотландской границе, и триста ливров, уплаченных за дом на Шельской набережной. Дом приобретен на имя Марии Боссом. Тоже под залог драгоценностей. Следует ли мне их перечислять?
– Они тут у меня переписаны полностью, и ваша подпись - в конце, сказал Аллан. Он, правда, не знал раньше, что триста ливров пошли на покупку дома, но не хотел этого показать купцу.
– Весь этот долг так же перекрыт залогом, - сказал купец.
Кровь бросилась в лицо Аллану. Ему показалось, что он ослышался.
– Что такое?..
– спросил он хрипло.
– Мы сочлись с твоим господином, и контора Траппани согласилась принять в счет погашения
– Это неприкосновенное имущество моей госпожи, леди Джоанны Друриком, - сказал Аллан тихо.
– А что же он сделал с деньгами, посланными ему на уплату процентов?
– Не знаю!
– отрезал купец.
Не нужно было обладать большой проницательностью, чтобы догадаться, на что могли уйти деньги при этом блестящем и расточительном дворе.
– Нет!
– произнес Аллан поднимаясь. Ноги его дрожали.
– Христом богом заклинаю вас, неужели он отдал половину шкатулки в уплату за свои долги?!
– Запись ведется на латинском, французском и английском языках, ответил купец холодно, - это для того, чтобы нас могли рассудить в любой стране. Читай. Только ты ошибаешься: он отдал не половину шкатулки, а все, что там было. Кроме маленького колечка, которое он тут же надел себе на мизинец. Вот видишь: кольцо узкое, испанского золота, вычеркнуто из списка.
Аллан для видимости заглянул в книгу, но он ничего не мог разобрать, строки путались одна с другой.
– Мы четыре года подряд отправляли ему все замковые деньги, - почти крикнул он.
– Что же теперь будет с госпожой?
– Это еще не конец, - продолжал итальянец вздохнув.
– В нынешнем, тысяча триста восьмидесятом году Саймон Бёрли получил от нас снова две тысячи ливров. Поручителем его был лорд Лэтимер, королевский откупщик. В благодарность за сделку сэр Саймон передал ему право участия во всех своих манориальных доходах.
"Ну, доходы-то небольшие, - подумал Аллан.
– Коптильни да арендные деньги по одному только Друрикому. Ведь в своих поместьях этот волк и не додумался сдавать землю в аренду".
Доходов почти не было. Госпожа его продала материнские платья, чтобы выручить вот эти деньги, - он тронул мешочек на груди.
– Моя леди...
– начал Аллан и вдруг всхлипнул.
– Этот человек хуже волка!
"Мы дадим теперь немножко передохнуть мужикам, - сказала ему леди Джоанна на прощанье.
– Королевская подать собиралась уже два года подряд, десятая и пятнадцатая деньга внесены. Теперь мужики немного передохнут". Вот тебе и передохнули! Теперь снова им с Мэтью придется рыскать по избам. И хоть бы один пенни с этих доходов пошел на пользу его леди! Бедняжка вынуждена была покинуть старый Друриком и поселиться в разрушенном Тизе, в Эссексе, чтобы не видеть, как обирают ее кентцев.
– Только не можете ли вы мне объяснить, что это за лорд Лэтимер и не придется ли еще нам, пожалуй, платить и ему какие-нибудь проценты? спросил он на всякий случай.
Купец чувствовал необычайную усталость. Как он объяснит этому бедному старику, в чем дело? Осторожно, останавливаясь на каждом слове и подбирая выражения, итальянец рассказал все.
Словом, получалось так, что хозяйничать в замке с мая месяца будет не леди Джоанна Бёрли, а лорд Лэтимер: сэр Саймон запродал ему все свои доходы на три года вперед.