Джекпот для миллиардера. Создана для тебя
Шрифт:
Он был более чем уверен, что и документы у неё новые. Пробовали пробить по вставшим на учет в женских консультациях. Та же лажа. Никого похожего. Либо частная клиника за большие деньги, либо что-то случилось, либо…
Алекс побелел. Каждый раз от этой мысли ему становилось дурно.
Телефон завибрировал. Лопырев.
– Да. Нет, тишина. А что я могу? Ты сам развязал ей руки! Да она меня полностью заблокировала! Валяй. Сегодня я дома. Жду.
Отбой.
– Ну не сука ли! — выругался Алекс. — Сначала развёл, а теперь «ищи»! На каком
Он первый раз озвучил свой страх. Вытащил сигарету. Затянулся еще раз.
– Твою мать! — прошипел сквозь зубы, впечатывая кулак в стену. — Катька! Ну какого хера!
Подошел к селектору. Нажал кнопку.
– Анна Николаевна, будьте добры кофе и коньяк.
Расстегнул пиджак, бросил на диван. Стянул галстук и расстегнул ворот на две пуговицы. Закатал рукава. Подошел к креслу, сел и, запрокинув голову, закрыл глаза.
– Катя!
Дверь бесшумно открылась. Молодая секретарша внесла поднос и поставила его на стол. Алекс открыл глаза. Окинул её оценивающим взглядом. Она вспыхнула и улыбнулась.
– Что-нибудь ещё, Александр Игоревич? — в глазах приглашение, манящее.
Алекс прищурился. Пальцы барабанят по столешнице. Скоро пойдёт шестой месяц, как он… Черт.
Кровь прилила к паху. Он стиснул зубы.
– Позвольте, я…
Она скинула туфли и неслышно подошла к нему, встав за спиной. Опустила руки на его плечи. Он откинул голову назад и закрыл глаза. Её горячие ладони скользнули вниз, под хлопок рубашки, коснулись подушечками пальцев его кожи, сосков, он застонал. Возбуждение достигло предела.
– Катя! Котенок. — прошептал он, накрывая её руку своей.
Вспышка! Яркая! Она! Её разум, её голова. Господи, Катя! Он почувствовал, как в ладонь что-то ударилось теплой волной любви, вечной, яркой, истиной. Её сводящий с ума запах, который он вдыхал, пока она спала, прижавшись к нему уставшим, залюбленным им телом. Опять толчок в руку. Сильный, четкий. Её сонный голос:
– Солнышко, мама немного поспит, совсем чуть-чуть.
Он открыл глаза.
– Спасибо, Анна Николаевна, ничего не надо! Вы свободны! — голос ледяной.
Она вздрогнула.
– Простите, Александр Игоревич, я подумала… — тихо залепетала она.
– Напрасно! — он встал, застегнул рубашку. — Надеюсь, этот инцидент был первый и последний раз!
– Да, конечно. — она вышла, зацепив по дороге туфли.
Перед тем, как она закрыла дверь, Алекс приказал:
– Принесите бутылку коньяка и скажите водителю, чтобы через полчаса подал машину.
Она кивнула и вышла, тихо закрыв за собой дверь.
Только сейчас Алекс почувствовал, как его трясет. Он залпом выпил коньяк и упал в кресло, уронив голову на стиснутые кулаки.
Максимально расслабился. Очень осторожно, как только мог, настроился на её волну.
– Вышки сотовой связи, — хмыкнул он. — Спасибо, Ирка!
Вот она. Спит. Опять толчки. И тут Алекс всё понял. Ребенок! Маленькая жизнь
– Маруууся! Ну чего ты разошлась?
Её голос окутывал его, разносясь по всему телу волной безумного желания. Пульсируя в брюках, которые стали неожиданно малы. Она захныкала.
Он четко уловил момент, когда на неё накатила волна возбуждения. Она почувствовала его! Твою мать! Он открыл глаза и резко встал.
– Господи, хоть бы не поняла. Пусть спишет это на усталость, — тихо прошептал он, чувствуя волны радости и счастья.
– Александр Игоревич, разрешите?
Дверь открылась, и секретарша принесла коньяк. Она даже не поднимала глаз. Тихо поставила бутылку на стол и вышла, предупредив в дверях, что машина через двадцать минут будет подана.
Алекс стоял у окна, расставив ноги и сцепив трясущиеся руки в замок за спиной.
Дочь! У него будет дочь! Он чувствовал, как по щеке катится слеза. Да и хрен бы с нею! Что может сравниться с тем, что у него будет дочь, такая же невероятная, как и её мама.
* * *
Будильник всегда на четырех часах утра. Время самого крепкого сна. Он это знал наверняка. Как вор-форточник, он проникал в её мысли. Аккуратно, стараясь не вызвать возбуждения, чтобы она не поняла, что он уже рядом, в её жизни, в её доме, в её мыслях, в её постели, в её сердце. Каждый вечер душ и самоудовлетворение, до звона в ушах, чтобы даже не дернулся.
На календаре уже двадцать восьмое февраля. шесть месяцев! Шесть грёбанных месяцев без неё. За это время он, загружая себя работой под завязку, увеличил своё состояние почти в два раза. Он жил от ночи до ночи. У него была твердая уверенность, что Катя догадывается, что он нашёл её. Но таковы правила игры. Он всего лишь наблюдает, потому что она позволила. Вот и сейчас он пришёл незаметно.
Маруська его чувствует сразу. Сначала брыкалась, как скаковая лошадь, сегодня сразу успокаивается. Он слышит стук её сердечка.
– Маленькая моя, — шепчет он, изнывая от желания положить руку на живот, чтобы почувствовать дочь так, как должен чувствовать отец.
Катя застонала. Её рука обхватила тяжелую грудь и сжала сосок, он увидел эту картину, как если бы сидел рядом с нею в кресле. Капелька жемчужно-белого молока выступила на самом пике. Подушечкой пальца она растерла её по шоколадному пику, и рука её поползла вниз, по округлившемуся животику ниже, ещё.
– Твою мать!
– выругался Алекс.
Душ и полчаса самоудовлетворения оказались пустой тратой времени.
Он застонал и опустил руку вниз, обхватывая вздыбленное естество рукой, продолжая оставаться невидимым зрителем этой чувственной сцены.
Ее рука тем временем скользнула между бедер, проникая между складочками, погружаясь в нее, обхватывая нежный узелок ее желаний. Он видел ее пальцы, блестящие от перламутрового сока ее страсти. Кожа покрылась бисеринками пота. Она выгибается и стонет, продолжая ласкать себя, любить пальцами.