Джекпот
Шрифт:
После трех баснословных рождественских дней все реже доводится видеть Машу. Андрей возвращается из России, говорит, что уходит из семьи, и действительно уходит, во всяком случае, снимает квартиру, где начинает жить один, по словам Маши. Костя избегает выяснений, бывает ли там Маша. Наверняка бывает, хотя не говорит. Послать ее ко всем чертям не в Костиных силах. Но все реже появляется она в доме на 19-й стрит, все чаще под разными, вроде бы благовидными предлогами переносит свидания. Жизнь втроем, классический вариант, только кто муж, а кто любовник? Неделя за неделей, месяц за месяцем катятся безостановочно, ничем не отличимые.
Надвигается день рождения Костин, дата некруглая, оставаться
Заказывает билеты, незаметно подкатывает суббота, дата вылета, приезжает во вторник домой, принимает душ, накрывает на стол – в кои веки обещает Маша приехать, поздравить его заранее. Но, честно сказать, не верит он в возможность свидания – опять какие-нибудь обстоятельства помешают, и вдруг в гортани будто ком застревает. Пробует проглотить, воду пьет, не помогает, еще сильнее ком и глубже, на переходе к груди, и отрыжка противная. Было так уже дважды: месяца три назад секунду-другую ком постоял и ушел; и, наверное, с месяц, тогда минут пятнадцать длилось. И вот в третий раз прихватывает. Нутром чует Костя нехорошее. Сердце. Похоже, так при самом начале инфаркта бывает. Только этого не хватает. В субботу же лететь. Спокойно. Проверить пульс. Нормальный, аритмии нет. И болей за грудиной тоже нет. И голову не давит. Ничего страшного, просто день жаркий и влажность под сто процентов. Сейчас пройдет. И в этот момент сигнал домофона. Маша.
Сколько потом ни восстанавливает события, не может припомнить, о чем говорил с Машей, пил ли вино; помнится только, как плохое предчувствие все сильнее охватывало, как прислушивался к себе и молил: ну, проходи же скорее, проклятый ком, и как старался не выдать, не показать. И в таком состоянии, безумец, любит ничего не подозревающую Машу, правда, короче обычного. Идиот, самоубийца. Последняя надежда призрачная: а вдруг пройдет, отступит…
Лучше не становится, хуже – тоже, подташнивает, и ком по-прежнему торчит. Маша уходит, оставив подарок – ракетку (да, самое время теннисом заниматься!), Костя соображать начинает, что дальше делать. Вызвать «скорую» и в ближайший госпиталь ехать? Не улыбается провести ночь в приемном отделении наедине с резидентами, кто только готовится дипломированными медиками стать, – врачи-то давно по домам, а о ребятах этих он у себя на работе наслышался, те еще эскулапы. Решает перекантоваться до утра.
Сон не идет, в полудреме прислушивается к себе, постепенно привыкает к кому и отрыжке. Кажется, становится легче. В восемь утра Костя в офисе у своей врачихи. Она будет позже, медсестра по его просьбе снимает кардиограмму и успокаивает: ничего страшного. Врачиха приходит в девять. Смотрит кардиограмму и медсестре громко и встревоженно: срочно «скорую»! А Косте: кардиограмма плохая, надо в госпиталь. Без разговоров. Да я в Лас-Вегас улетаю, билеты куплены, канючит Костя, словно разжалобить хочет докторшу,
«Скорая» прибывает через пятнадцать минут, две чернушки симпатичные, работают споро, обвешивают Костю датчиками, по новой – кардиограмму, начинают бумаги нужные оформлять. Как жене сообщить насчет госпиталя? Нет жены, один живу. Тогда кому сообщить, родственникам, друзьям? Дает координаты Дины. Потом Машины. И друга-редактора. Врачиха успевает с кем-то связаться, переговорить, сообщает «скорой» и Косте, куда едут. «Госпиталь приличный, кардиология одна из лучших в городе, я предупредила – будут ждать».
Чернушки Костю на носилки, он сопротивляется – еще в состоянии сам дойти до машины, те чуть ли не силком укладывают. Все, отправляется Костя в неизвестность, гоня мысли о плохом.
До середины дня лежит он в блоке интенсивной терапии. Врачуют его по полной программе: капельница, кровь из вены на анализ, кардиограммы снимают, один врач, второй, третий, американцы, русские, беды нет, говорят, инфарктик небольшой, передней стенки, микро, ангиографию сделаем, поставим стент, это штучка такая наподобие пружинки, которая артерию расширит, и через денек домой. А полететь в Лас-Вегас можно? Нет, дружище, про казино забудь пока.
Переводят Костю в палату двухместную, сосед – старый еврей-хасид, возле него родни выводок, говорят то на английском, то на идиш, Костя тоже не один – дочь уже примчалась. Была на совещании, получила сообщение на автоответчике, отпросилась у супервайзера и помчалась из Эктона в Нью-Йорк.
– Папа, не волнуйся, ничего страшного, подлечат и отпустят, – успокаивает Дина, а на самой лица нет. За одно только, чтобы увидеть ее переживающей, в тревоге неподдельной, стоило попасть сюда, посещает Костю мысль неуместная.
Меж тем, ком и отрыжка прошли незаметно. Чувствует он себя вполне сносно. Покемарить бы часок… Не дают, везут коридорами нескончаемыми, и капельница следом. Таблички на дверях Косте знакомы, понятны – сам ведь в таком заведении обретается. Ага, приехали, отделение кардиохирургии.
– Я – доктор Дэвид Фридман, как дела? – Невысокий загорелый крепыш улыбается, всем своим видом вселяя спокойствие. – Наша бригада сначала сделает вам ангиографическое обследование. Введем через пах катетер, пропустим контрастное вещество и на компьютере увидим, что с артериями сердечными. Потом, в зависимости от картины, поставим один или два стента, и все. Не волнуйтесь, процедура отработанная, неболезненная.
Это – его «молитва», такая же, как у Кости на работе, только звучит по-другому. Закон железный – врачи обязаны пациентам объяснять, что делают, зачем и почему.
Попадает он вначале в руки двух медсестер. Здоровенные кобылы, одна повыше, прыщики на лице, и живот торчит – не как у беременной, а от переедания. Треп у них о каком-то мужике идет, в полицию попавшем за приставания к одной из них в баре. Представляю, сколько надо было выпить, чтоб к такой пристать, думает Костя. Ввозят они Костю в кабинет, ловко перекладывают на койку под аппаратом рентгеновским, раздевают догола, и все под непрекращающийся треп о мужике несчастном. Снимают сестры белые халаты, надевают голубые, шапочки на головы и повязки марлевые, только глаза шалые видны. И Костю голубой плотной простыней накрывают. Та, которая повыше, задирает Костину простыню, мажет кремом часть лобка справа и безопасной бритвой волосы сбривает. «Твоя жена, или кто там у тебя есть, смеяться будет, все равно что один ус срезать. Но ты не переживай, волос быстро отрастет», – успокаивает. Заканчивает бритье, дезинфицирует пах, накрывает простыней. Потом налепляют сестрички на Костю датчики. Все, на этом их миссия окончена.