Джекпот
Шрифт:
Говорят, каждый богатым или бедным рождается, на роду написано. Один миллионы зарабатывает, а скряжничает, экономит на пустяках, завидует до озноба ледяного тому, кто побогаче, в итоге радости от денег не испытывает, бедняком ощущает себя и живет с психологией бедняка; у другого немного в кармане, а ведет себя, как богач, тратит смело, без оглядки, с деньгами легко расстается и не завидует никому. Костя верит в то, что на роду написано. Кто он сам? Толком и не знает – понемногу от того и от другого, нет, пожалуй, от бедного больше. Как теперь научиться богатым быть?..
А еще начинает поселяться в Косте страх. Не в том, привычном понимании. Новый какой-то, утробный, цепенящий, парализующий. Не герой он: коль в темном переулке двое с ножом подойдут, скорее всего, драться не станет, отдаст кошелек. Однако и не трус,
Теперь он, если без машины, не любит возвращаться домой поздно, сворачивает в темноте на другую сторону улицы при виде пары молодых людей, навстречу идущих; мнится, смотрят они на него как-то не так. Да и улицы переходит, только когда на светофоре белая фигурка пешехода возникает, не бежит сломя голову, а шагает осторожно, расчетливо и по сторонам глядит на всякий случай. Осмотрительный становится – во всем. В кармане стал носить баллончик с перцем. Не прочь купить пистолет. Неужели это я, Костя Ситников? Ты, ты! – бубнит кто-то внутри. Отныне будешь именно таким, и только таким, нравится это тебе или не нравится.
Но все в жизни уравновешено. Пришел один страх – и исчез другой. Страх нищей старости. Как же боятся этого иммигранты под пятьдесят, вынужденно начавшие работать здесь с опозданием в столько лет! Призрак маленькой пенсии и неизбежной зависимости от дочери или сына мучает и угнетает. Жить не хочется. Детям, оперившимся в Америке в срок, страх этот вовсе неведом, а вот родителям… И Костя задумывался над тем, как жить будет в старости, и не находил ответа. Беспросветно все, придется каждый доллар экономить. Не просить же денег у Дины… Это ж совсем унизительно, постыдно. А теперь – все по-другому, он богат, а значит, независим до конца дней своих, еще дочери поможет. И чувство защищенности от всех и от всего словно крылья дает, изгоняет прежний страх.
Как мелки с жизнью нашей споры.Как крупно то, что против нас.Когда б мы поддались напорустихии, ищущей простора,мы выросли бы во сто раз…Дни влекутся до отвращения нудные, хочется плеткой их подстегнуть, пустить вскачь – быстрее, быстрее… Еще немного – и позвонят из лотерейного офиса: придите за чеком. И все начнется. Купит квартиру в Манхэттене, желательно в нижней части, где демократичные, не подчиняющиеся условностям Гринвич-Вилледж и Сохо, где публика, по преимуществу молодая, гуляет ночи напролет, забыв о сне. Конечно, и от Парк авеню и Мэдисон не откажется, однако приятнее там, где молодо все, кипит, энергией брызжет. Выйти ближе к ночи из подъезда, слиться с веселой, жаждущей развлечений, заполошной толпой, начать кружить по всем этим узким, с притушенным светом улочкам с бесчисленными кафешками, барами, ресторанами, столиками наружу, как в Париже; посидел тут, выпил там, подышал воздухом свободы и беспечности. Беспечности? А как же идущие навстречу парни, намерения которых тебе неясны? Гулять до рассвета в районах этих небезопасно, ты же всего бояться будешь. Не всего, положим, а неизвестности. Страхи – они пройдут, наверное, едва свыкнется с новым своим положением. А может, и не пройдут, кто знает.
Конечно, можно купить небольшой дом на Манхэттен-бич. Под миллион обойдется, если особо не перестраивать, с перестройкой же и в полтора вряд ли уложится. Цены нынче ломовые. Дивное место, возле океанского залива. Суетный Брайтон, правда, рядышком, но им здесь и не пахнет. Дома старые, по восемьдесят – сто лет, русские покупают развалюхи у американцев, перестраивают на свой вкус, друг перед другом щеголяют, выпендриваются, дома кирпичные в два-три этажа,
Он объявляет в госпитале о своем скором уходе. Невероятное облегчение. Праздник души, именины сердца. Он – уходит! Покончено с тупой рутиной, где ничего нового не придумаешь, где одно и то же месяцами, годами. Иногда, правда, приятно сознавать, что и он какую-то пользу приносит. Это когда доктор заявляет: они (другие врачи, значит) не знали, а мы с тобой, Костя, знаем теперь, как эту болезнь лечить. Но это редко бывает…
Двумя часами раньше, по дороге в госпиталь, вспоминает вдруг воннегутовский рассказик небольшой – о таком же, как Костя, счастливчике, играл он в плохоньком джаз-оркестре, выиграл миллион и остался, чудак, на прежнем месте. Потому что другого ничего не умел и не хотел делать. А что он, Костя Ситников, умеет, чем заняться хочет?
Бен обалдевает, узнав о Костином уходе, вечная сонливость его куда-то девается. Бегает, сумятится: как же так, куда, зачем? О себе печется: кто теперь будет инъекции за него делать, прикрывать в часы дневного сна… Говорит Костя, что нашел более оплачиваемое место. Бен, наивняк, мчится к начальству: лучший технолог уходит, дайте прибавку к жалованью. Те руками разводят – нет фондов. На нет и суда нет. Подруга-медсестра в обиде: почему ей ничего не сказал? Сомнения Эллу гложут, подозревает что-то, но недоговаривает. С ней еще будут проблемы.
Хорошо, он уйдет из госпиталя. Чем же заняться, в конце концов? – свербит неотступная мысль. Нельзя же ничем не заниматься. Открыть свой бизнес, вложить деньги во что-то его интересующее. Во что? Доходный дом купить. Отремонтировать, заселить жильцами. Не годится. Иметь дело с квартирантами – сплошной геморрой. Кто-то платить откажется – попробуй высели его. Через суд только. Год на это уйдет, не меньше. Маета одна. Может, издательство открыть русское? Глупо, кому оно нужно в Америке! «Либерти» бедствует, а ведь какое издательство было! Газету наподобие той, которую его друг-приятель редактирует. Но как послушаешь его, не захочешь в это окунаться. Разве что для денег. Деньги у Кости имеются, тогда зачем? Безумно скучно это – журналистикой как вторсырьем заниматься. Сплошное воровство – из Интернета, из доставляемых еженедельно газет российских, переводы статей из американских изданий без ссылок. Своего – мало. Да и ненадежное это дело: рынок скукоживается, приезжает нового народу совсем мало, нелегалам тоже непросто выживать, многие назад подаются, старики вымирают, молодежь подрастает и на русском не читает – оттого и падают тиражи. Лет на десять работенки хватит, не больше, не слишком оптимистично оценивает ситуацию Даниил. Выходит, нет пока ничего путного, стоящего. Да и надо ли приумножать богатство – с лихвой хватит и того, что есть, еще внуку останется. Американец скажет однозначно – надо. Необходимо. Костя в этом не уверен.
Встречается он с Даней редко – занят приятель по горло. Звонит Костя на днях ему и приглашает поужинать. Скучает по нормальному общению, разговору о книгах, фильмах, вообще о чем-то ином, не связанном с уколами, «бон скенами» и прочей хренью. Идут в японский ресторанчик «Нанатори», рядом с домом Костиным. Костя возьми и спроси приятеля – вдруг стукает в голову: не попадались ли статейки про выигравших джекпот? Попадались, ответствует Даня. Недавно, месяц примерно назад, печатали подборку. Перевод из «желтого» еженедельника. А зачем тебе? Просто так, интересуюсь. Можешь уточнить, из какого источника брали? Могу. Приятель не забыл, звонит на следующий день: из «Глоб». Дашь журнальчик почитать? Никаких проблем. Подъезжает в редакцию и получает желаемое.