Джекс
Шрифт:
* * *
На протяжении нескольких часов вода наполняет гигантские баки в подвале. Они почти полны. Уже сейчас запаса хватит на три недели, если тратить экономно. Чем в данный момент занят Джекс: сторожит трубу или за это время успел взорвать ангар? Или он как раз сейчас собирается убить Грира? От этих мыслей сводит желудок.
Где он?
Я жду на станции у пирамиды и высматриваю в темноте поезд. Сейчас на улице температура воздуха всё еще свыше двадцати
Рассвет заявляет о себе оранжевой полосой на горизонте, а над моей головой по-прежнему сияют звезды. Бесчисленные бриллианты на черном бархате. В Уайт-Сити люди не видят неба, уже по одной только этой причине стоит посетить Аутленд.
Я так устала, что почти засыпаю сидя и непрестанно зеваю. Я почти соблазняюсь лечь на лавку. Становится тихо, никто не бодрствует в ожидании Джекса. Только два стража сидят на соседней лавке и храпят. Отличные надзиратели. У них не было бы шансов, если бы в город вошли Воины.
Соня хотела в знак солидарности присоединиться ко мне, но я отправила ее домой. Она так долго не видела семью, а я не против побыть наедине со своими мыслями.
Когда я внезапно вижу вдалеке яркую вспышку, я задерживаю дыхание и вскакиваю. Может, восходящее солнце отражается в стекле? Я оглядываюсь. Это не может быть солнце, потому что потребуется еще как минимум полчаса, чтобы оно поднялось над горизонтом.
Пятно света становится больше и мое сердцебиение ускоряется. Когда внезапно перрон подо мной начинает вибрировать, у меня не остается сомнений, что это едет поезд.
— Джекс! — Мою усталость как рукой снимает. Я бегу к началу платформы, а потом возвращаюсь. Где он выйдет? В самом начале! Ну где же он? И что, если это не Джекс?
От моей беготни просыпаются стражи. С пистолетами наготове они стоят рядом со мной, один из них по рации ставит в известность мэра, что приближается монорельсовый экспресс.
Наконец поезд подъезжает к станции, но я не могу разглядеть, кого скрывает густая тень.
Стражники велят мне отойти в укрытие, но я стою как парализованная. Человек движется и в конце концов, едва держась на ногах, выходит из вагона с винтовкой в руке.
Я сдерживаю крик. О боже, это он! Его лицо покрыто кровью, руки изранены, футболка под жилетом разорвана. Штаны тоже в дырах.
— Джекс!
Он улыбается мне, и его зубы сверкают.
— Привет, сладкая.
Рыдая, я бросаюсь в его объятия, и мне наплевать, что я вся перемажусь в крови.
— Ты вернулся.
Он целует меня в ухо и бормочет:
— Я же обещал тебе.
— Ты ранен. Насколько серьезно? — От страха и облечения по моему лицу текут слезы, от выброса адреналина меня бросает в пот.
«Спокойно, Сэм, — уговариваю я себя. — Сначала осмотри его».
Тяжело
— Одна чертова граната сработала раньше времени, но я подорвал весь ангар. Ба-бах — вот это было шуму!
— Что у тебя там? — Я убираю его руку и вижу, что он перевязал плечо куском ткани.
Затем я исследую рваную рану на голове.
— Как это случилось?
— Я бежал по одной чертовой трубе, и на мгновение был ослеплен. Мои братья внезапно оказались повсюду и стали бросать светошумовые гранаты. У меня до сих пор в ушах звенит.
И как только ему удалось убежать?
— Похоже, ты побывал в аду.
— Я действительно думал, что не смогу вернуться. Только мысли о тебе, заставляли меня идти вперед.
Он вернулся из-за меня… Я сглатываю гигантский ком в горле.
— Тебе срочно нужно в больницу! — Я прошу стражей о помощи, и они поддерживают Джекса с двух сторон. Он ковыляет, сжав челюсти, но его взгляд всё время направлен на меня, и мне тоже приходится постоянно смотреть на него, потому что я не могу поверить, что он действительно здесь.
Когда мы входим в пирамиду, нас встречает мэр Форстер:
— Господи, что произошло?
— Задание выполнено. — Джекс протягивает ему винтовку, и его колени подгибаются. Очевидно, он потерял много крови.
В памяти всплывают ужасные картины, как их с Седриком привезли в больницу в прошлый раз. О боже, я не хочу его терять!
— Мне нужны капельницы! — кричу я санитарам, которые вбегают в зал. — И доктор Никсон!
— Сэм… — Джекс цепляется за стражей, которые с трудом удерживают его вес. — Я просто очень устал, в остальном со мной всё в порядке.
— Это всё еще решаю я!
Его кладут на носилки, и мы на лифте поднимаемся на пятый этаж. Доктор Никсон уже ждет нас.
— Насколько он плох?
— Травма головы, сквозное ранение плеча и многочисленные осколочные ранения — это всё, что мне известно.
Мы снимаем с Джекса одежду, и, к счастью, не обнаруживаем под ней слишком серьезных повреждений. Защитный жилет удержал бльшую часть осколков, только на бедрах осталось несколько крупных порезов.
Когда Джекс лежит на операционном столе, я ставлю ему обезболивающий укол и глажу его по слипшимся волосам. Засыпая, он улыбается мне:
— Я начинаю привыкать к тому, что ты штопаешь меня. — Его веки опускаются, и он засыпает. Мы с доктором Никсоном можем начинать нашу работу.
* * *
— Эта ситуация кажется мне немного знакомой, — слышу я голос Джекса и чувствую, как кто-то гладит меня по щеке.
Не открывая глаз, я нащупываю пальцы и сжимаю их.
Мужские руки.
Джекс!
Я сажусь прямо и потягиваюсь, а он улыбается мне. Должно быть, я заснула у его кровати.