Дженга: разжигая пожары
Шрифт:
– Я еще на прежнем месте, – усмехнулся молодой человек и закашлялся. – Давно не виделись.
– Давно, – кивнула сама себе Леони. – Хочешь, приезжай в гости. Только вечером.
– Во сколько? – голос повеселел и даже как будто стал ближе.
– В районе девяти. Мастер как раз уходит примерно в это время.
– Мастер, – недовольно передразнил Стивен. – Он что, твой надзиратель? Запрещает тебе с кем-то встречаться?
– Нет, – прыснула от смеха девушка, уже с нетерпением поглядывая на велосипед – на горизонте собирались противные тучки, а значит скоро задумка с купанием может обернуться
Стивен опоздал на десять минут, но Леони этого даже не заметила – свернувшись калачиком в кресле, она спала, чувствуя, как языки пламени бросают отсвет на лицо.
Этьен давно ушел – торопился, что-то бормотал, и девушка подумала, что тот спешит на свидание, и даже успела пофантазировать – какая она, его избранная? – а потом испугаться того, что ее могут выдворить за дверь, если вдруг новоиспеченной пассии покажется, что между ними есть что-то больше, чем просто дружба.
– Нормально ты встречаешь гостей, – Стивен застыл в дверях мастерской, осматриваясь по сторонам и прислушиваясь. От его взгляда не укрылись вытертые полосатые обои, настолько старомодные, что, казалось, пахнут нафталином, и на лице проскользнула гримаса презрения, очень смахивающего на ревность.
Леони вылезла из кресла, потерла заспанные глаза, минуту раздумывала, стоит ли потушить огонь, но потом вышла из мастерской на кухню, прикрыв за собой дверь и стараясь не обращать внимания на то, как царапает пластинку иголка проигрывателя.
– Это вот тут ты живешь?
Гость замер в дверях, прислонившись к стене.
– Вот тут, – подтвердила Леони и вздрогнула, увидев прямо перед глазами огромного жука с блестящей черной спинкой. – Кушать будешь? Я сегодня тушила мясо в вине. Жестковато, но есть можно.
– Не хочу, – мотнул лохматой головой Стивен.
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Оглядывался, чуть ли не принюхивался и постоянно смотрел в сторону входной двери, будто приехал на свидание к замужней даме и ждет неожиданного появления ее узаконенного благоверного.
– А чего хочешь? – улыбнулась Леони.
Почему-то впервые в жизни тяготило его присутствие. Как будто, переехав в новый дом, она разорвала невидимую связь между собой и сиротским приютом, которая до этого времени держалась в основном благодаря их дружбе.
Молодой человек пожал плечами – наверное, ему тоже передалось ее настроение.
– Я пришел… в общем… я уезжаю. В другой город.
Леони удивленно распахнула глаза. В темном свете тусклых ламп они смотрелись почти одинаковыми.
– Уезжаешь? Куда?
– Работа, – пожал плечами Стивен. – Место для меня есть только в другом городе. Так что…
Взгляд блуждал по стенам, боясь натолкнуться на знакомое веснушчатое лицо. Он был уже не здесь. Он был уже не с ней. Это больше не ее Стиви, на пару лет старше, но такой по-детски наивный. Это не сиротский приют и не ужасные квартиры-клетушки – плевок от государства. Это новая жизнь, к которой, кажется, Леони совсем не была готова.
Какое-то время они сидели у огня, вспоминали былое. Молодой человек попробовал положить горячую чуть влажную ладонь ей на коленку – жалкая последняя попытка разрушить клеймо «просто друг», – но девушка упрямо ее откинула, даже не обернувшись.
Прощаясь у порога, оба изнывали от неловкости: ей было неловко просто закрыть за ним дверь, а ему неловко решиться клюнуть в щеку, нагретую пламенем печи.
– Ладно, – наконец, вздохнула Леони. – Ты же будешь звонить? Правда?
– Буду, – засмеялся Стивен, одной ногой переступая через порог и этим будто освобождаясь от душной атмосферы нелепого прощального вечера. – Удачи тебе, Львичка.
Львичка. Он ее так называл, когда они были маленькие, чем выводил из себя.
Дверь захлопнулась. Ступеньки крыльца заскрипели. Постояв в прихожей еще несколько секунд, Леони закрылась на все замки, потушила огонь в печи и прошла на второй этаж. Она думала, что сегодня не уснет, вспоминая прошлое, но на удивление быстро отключилась. Ветер нежно перебирал тоненькие пальчики ивы, росшей у самого дома, а та от удовольствия шелестела листочками. Луна, словно боясь помешать, пряталась за затянувшими небо облаками. Даже бездомные собаки, лай которых здесь, в этой части города, был привычен, сегодня молчали.
Леони спала как убитая, не просыпаясь ни на секунду. А под самое утро приснился сон.
***
Солнце карябало острыми лучами окно на втором этаже дома, окрашенного в темно-серый цвет, когда Леони показалось, что она умерла и душа покидает тело, оставляя на удивление приятный жар где-то в центре груди. Она видела комнату: и кровать с витым изголовьем, и пузатый комод, и незакрытый еще с вечера шкаф, и даже недавно купленный туалетный столик с потемневшим от времени зеркалом.
Леони поднесла невесомую прозрачную ладонь к глазам, но даже через нее увидела собственное спящее тело, укутанное до пояса в плед, пахнущий цветами. Этот аромат сейчас был сильнее, чем если бы вскочить на велосипед в широких брюках с заправленными в гольфы штанинами и ринуться через поле, собирая на светлую помятую ткань зазевавшихся букашек и ядовито-желтую пыльцу.
Поднимаясь выше и выше, Леони прошла сквозь плохо побеленный потолок и доски, выстилающие крышу. Зажмурилась, когда увидела, как отражается утреннее солнце в росе, усеявшей черепицу. Еще на метр вверх – и можно разглядеть весь дом. Какой он маленький отсюда! И каким же большим кажется солнце. Оно дышит. Пульсирует. Оно живое – теперь в этом нет никаких сомнений! Оно горит, и это пламя завораживает, протягивает тоненькие золотистые ниточки.
Леони схватилась за одну такую ниточку – жжется! Но это жжение на удивление приятное. Хочется, чтобы оно спалило тебя дотла, до мелких хлопьев пепла, развеянного ветром по полю, по желтым цветам, до реки.
Ниточка помогает держаться в невесомости, не суетиться под действием такого подвижного воздуха. Перебирая ее, словно нить Ариадны, Леони поплыла вперед, дальше от дома. Позади остался город и окраина. Позади осталась быстрая река и поле. Позади осталась пыльная дорога, еще хранящая следы велосипеда. Она летела к солнцу и чувствовала, что возвращается домой.
Прошла секунда или две – а казалось, несколько часов или даже дней. Внезапно путь преградила высокая башня. Она возвышалась над маленьким островком, казавшимся точкой на бесконечной глади океана, и тоже была живая.