Джентльмен-авантюрист
Шрифт:
Письменный стоя такой красивый. Пруденс провела пальцем по инкрустированной столешнице с изображением цветов. Подняв крышку, обнаружила кожаную поверхность с золотыми краями. На внутренней стороне крышки была изображена пасторальная сцена с пастухами и пастушками.
Почему Артемис не забрала столик и другие вещи, которые ей дороги, в комнаты, где жила теперь? Если предложить их ей, это поможет? Или ее обидит, если все это убрать и заменить другими вещами?
Возможно, Артемис оставила вещи здесь, потому что любила Кейнингз, как любил его Кейт, и не хотела уезжать.
А мать Кейта? Она молится, чтобы ее обожаемый старший сын, лучший сын поднялся из могилы, как Лазарь?
Пруденс вздохнула и открыла неглубокие ящики. Они были пусты. Ей нужна бумага, перья, чернила, воск для запечатывания писем…
И печать, как у Кейта?
Слишком много надо знать. Слишком много возможностей совершить ошибки. Ошибки, на которые надеется Артемис.
Пруденс с тоской посмотрела на дверь в спальню Кейта, но повернулась и пошла в гардеробную.
Как и сказала Артемис, комната маленькая. Красивый шкаф для нее великоват. Открыв его, Пруденс, как и ожидала, увидела, что он пустой, но остался запах духов. Она уловила аромат лаванды и розы, которые нашептывали о саде, смехе и счастливых днях.
Всего несколько недель назад.
Пруденс начала было закрывать шкаф, пряча витавшие в нем отголоски разбитых грез, но потом распахнула дверцы и открыла окно.
Что было, то прошло.
Теперь тут новый порядок.
Послышался детский смех.
Перегнувшись, Пруденс увидела в залитом солнцем цветущем саду двух маленьких девочек и служанку. Их черные платьица резко контрастировали с зеленой травой и яркими цветами, но девочки весело играли и бегали.
Дети Артемис. Если бы среди них был мальчик, все пошло бы совсем по-другому.
Услышав шум, Пруденс вошла в будуар и увидела, как другая служанка ставит поднос на стол. Этой было за тридцать, и одета она гораздо лучше.
— Где Карен? — спросила Пруденс.
— Она вернулась к своим обычным обязанностям, миледи. Вам нужно что-нибудь еще?
— Кто вы?
— Рейчел, миледи. Горничная Артемис, леди Малзард.
Служанка была безупречно вежлива. Слишком безупречно. И в определенном смысле смотрела на Пруденс сверху вниз.
— Спасибо, Рейчел, но я не хочу добавлять вам работы. Карен вполне подойдет, пока я найму себе горничную.
— Так не надлежит, миледи.
Пруденс взглядом заставила ее замолчать.
— Я решу, что надлежит, а что нет. Заберите это, и пусть чай принесет Карен.
Грудь горничной поднялась, словно служанка собралась возразить, потом она чопорно составила все обратно на поднос и вышла.
Пруденс ждала, словно сжатая пружина, готовясь к новой баталии, но скоро вернулась Карен, борясь с подносом, и глаза у нее, похоже, полнились ужасом.
— У тебя были неприятности из-за меня? — спросила Пруденс.
— Нет, миледи. Просто некоторым, — Карен поставила поднос на столик, — это не понравилось.
Она отступила, но Пруденс сказала:
— Переставь все с подноса на столик.
— Ох, простите, миледи. Я не…
— Я не жду,
— Да, миледи.
Руки девушки тряслись, когда она расставляла на столе чайник, чашку с блюдцем, сахарницу и молочник.
Пруденс села. Отчего-то ей захотелось подружиться с этой девочкой. Она не слишком напоминала Хетти, ей, наверное, еще шестнадцати нет, и все-таки сходства достаточно, чтобы позаботиться о ней. Но нужно соблюдать соответствующую дистанцию, ради них обеих.
Чай уже был в чайнике, и это натолкнуло Пруденс на новые мысли. Чай — удовольствие дорогое. Кто за ним здесь следит? В Блайдби ее мать тщательно охраняла банку с чаем. Сьюзен делала то же самое в Дарлингтоне.
— Чай отличный, — отпила глоток Пруденс. — Кто его готовил?
— Миссис Инглтон, миледи.
Пруденс расслабилась. Ей не придется сражаться из-за этого с Артемис.
— Но у леди Малзард… Я имею в виду другую леди Малзард, — запнулась Карен, — и у вдовствующей леди Малзард собственные коробки с чаем.
— Мою невестку правильно называть Артемис, леди Малзард, — сказала Пруденс и задумалась, действительно ли дала девушке верную и полезную информацию.
Вот почему Карен напомнила ей Хетти. То, что она юна и неопытна, не означает, что она глупа.
— Я тоже заведу свою собственную, — сказала она, взяв маленькое печенье.
Оно было легкое, лимонное, роскошное. Пруденс едва удержалась, чтобы не предложить его Карен.
Однако с другой стороны, горничные, наверное, радуются такому обращению. Нужно узнать. Но у кого? Она не доверяет ни единому слову Артемис, а Кейт, вероятно, не знает. Перри может знать.
А пока полезную информацию можно получить от Карен.
— Когда ты сказала, что некоторым это не понравилось, ты имела в виду старших слуг, Карен? Они считали, что нужно выбрать их?
— Да, миледи. Но на самом деле не понравилось всем. — Карен вскинула подбородок. — Теперь я выше всех них.
— Ты? Почему?
— По рангу, миледи! Все слуги знают свое место, но личных слуг, как мистер Рэнсом или мисс Горли, называют по титулу их хозяина или хозяйки. Так что мистера Рэнсома мы зовем «милорд» или «лорд Малзард». А мисс Горли — «миледи» или «леди Малзард». Думаю, теперь нам надо называть ее «Артемис, леди Малзард». А отныне, миледи, вы понимаете, они все будут и меня называть «миледи»!
Глаза девушки сияли, но она все еще сжимала поднос. Пруденс допила чай и снова наполнила чашку. Лимонное печенье просилось обратно. Внезапный подъем наверх — это не благодать, она знала это, как знал и Кейт.
— Ты предпочла бы не занимать это положение, Карен?
Девушка прикусила губу.
— Я не знаю, миледи. Это так волнующе, и я могу рассмеяться в их кислые физиономии. Но не думаю, что это правильно.
Пруденс поставила чашку, звякнув о блюдце, потому что у нее дрожали руки. Кейт говорил о том, что у слуг есть свои четкие понятия и правила, а она перевернула все вверх дном. Вина на Артемис, но последствия на ее совести. Пруденс понятия не имела, как освободить себя или эту девочку, не создавая новых проблем.