Джентльмен

Пеев Димитр

– Ладно, с Ликомановым ясно. Только почему вы думаете, что Бангеев – с его железным алиби! – захочет удрать?

– Потому что на его, а не на моей даче (хотя у меня таковой и нет!) произошли оба убийства. Кстати, я хотел бы получить более подробные сведения об этой фигуре.

Бурский встал.

– Как мы могли! – нервничая сказал он. – Как могли! Вцепились в Бангеева, а ведь позабыли, что дача-то раньше принадлежала Ликоманову! Он, продав ее Бангееву, оставил себе запасные ключи!

– Да-а-а… – протянул Цветанов. – Только теперь все становится на свои места.

– Иван еще когда говорил об этом, а мы не

придали значения. Ключи от дачи мог дать Ангелу Насуфову сам Ликоманов… Здесь я проморгал. Поэтому разрешите мне самому заняться Ликомановым.

30 октября, среда

Шатев почти никогда не ходил в форме. Не все коллеги видели его в капитанских погонах. Но сегодня утром он облачился в мундир и, сопровождаемый старшиной, поехал на операцию. Главной ее целью было поднять как можно больше шума при аресте Спиридона. Чтобы как можно больше людей, а заодно и Ликоманов, узнали об этом.

Помня, как описывал Консулов вопли на похоронах Насуфова, Шатев ожидал увидеть столь же эффектную сцену. И ошибся. Без протестов не обошлось – но слабых, вымученных. Может быть, очень уж внушителен был вид милиционеров, прикативших на желто-синей оперативной машине, а может, родители парня ожидали такого поворота событий. Во всяком случае, они не были потрясены. Зато сбежавшиеся соседи, увидев Спиридона в наручниках, выражали недоумение и даже возмущение.

Арестованного поместили в одиночную камеру и довольно долго не вызывали на допрос. По настоянию полковника кроме Шатева в кабинете присутствовал Тодорчев: у капитана было чему поучиться.

Внешне Спиридон держался спокойно, даже гордо – явно сказывались уроки Бати, – но от взгляда капитана не укрылось, что душа у него ушла в пятки. На первый вопрос (фамилия, имя, год рождения) он ответил:

– Сам, что ли, не знаешь, папаша?

Надо было парня приструнить, и Шатев рявкнул:

– Я тебе не папаша! Гражданин капитан, ясно? И вопросы здесь задаю только я, понял? Теперь давай с самого начала. Имя, фамилия?

Оказалось, почти во все пункты анкеты, включая и образование, надо было вписывать «нет». Подросток воспользовался краткой паузой и все-таки задал вопрос:

– За что меня замели, а, папаша?

– Я что тебе сказал? Спрашиваю здесь я. Отвечай: где набирали воду в ведро, в котором твой Батя утопил бай Петко?

– Какое ведро? Какой бай Петко?

Губы говорили одно, а глаза – совсем другое. Вероятно, парень впервые тогда встретился с насильственной смертью. Такое зрелище не забывается.

– Ладно, для начала я сам отвечу, но учти, в последний раз. Красное ведро было, пластмассовое. А бай Петко – это Кандиларов. Будто бы и не называл его так Нанай Маро, когда вы на дачу в его машине ехали? В синеньком «москвиче». Ай-яй-яй! Попал ты в соучастники убийства! Или никогда на той даче не был? Давай-ка вспоминать: двухэтажная, бревенчатая, с террасой…

– Не был! Не был! Не был!

– Не ори, я не глухой. Что же, отвезти тебя туда или пригласить к нам сторожа Ивана и его жену? Они ведь видели тебя там, дитятко невинное!

Спиридон словно язык проглотил. Шатев допускал, что может ошибиться в каких-то деталях. Не это было сейчас главным. Важно было узнать, ездил ли парень тогда с Насуфовым на дачу.

Шатев решил сбавить тон.

– Должен признаться, –

сказал он миролюбиво, – ты мне симпатичен. Может, не так уж и симпатичен, но вижу, не совсем ты пропащий. Я думаю, в пещере ты не был. Тогда, ночью, когда Нанай Маро бросил труп в озеро. Ты остался у входа – не захотел смотреть… Это хорошо.

Спиридон смотрел так, словно перед ним был не капитан милиции, а сам дух Петко Кандиларова.

– Это, конечно, хорошо, однако… Ты помогал, правда? И, вероятно, знаешь, как наказуется соучастие в преступлении. Если хочешь, могу зачитать тебе статью из Уголовного кодекса. – Шатев достал из ящика стола книгу, положил ладонь на красную обложку. – Наказание одинаковое – и за убийство, и за соучастие. А если убийство предумышленное, тогда что? Высшая мера… Тебе сколько лет, Спиридон?

– Еще семна-а-дцати нет, – жалобно протянул парень.

– Это меняет дело. В таком возрасте не дают «вышки». А вот на сколько лет сядешь, зависит от тебя самого. Искреннее признание может убавить срок…

Тодорчев, наблюдая за происходящим, напряженно смотрел в испуганное лицо Спиридона. Капитан продолжал:

– Не думай, что я тебе лгу. Нам запрещено обманывать – даже таких несмышленышей, как ты. Так что насчет уменьшения срока подумай… Да ты, кажется, и сам уже готов дать показания, верно? Вот и хорошо. Подумай и отвечай. Как Нанай Маро взял тебя с собой в Родопы. И как вы прихватили бай Петко. И как Нанай Маро держал его в подвальной комнате. И как бай Петко писал открытки, и кто одну из них отправил с курорта «Милина вода». Сам понимаешь, не такое уж это и преступление, всякий может отправить открытку по чьей-то просьбе. А о ведре с чистой родниковой водой ты мог и не знать, для каких целей оно понадобится. Даже если и знал, не сам ведь ты топил в нем бай Петко, правда?.. Итак, расскажи-ка нам правду, только правду. И тогда тебе наверняка сбавят срок. Скажем, дадут не восемь-десять лет, а четыре, от силы пять – это решит суд… Хотя есть еще одно обстоятельство, куда более важное, благодаря которому ты можешь, учти, вообще остаться на свободе.

Шатев сделал психологическую паузу. Не только Спиридон, но и Тодорчев с нетерпением ждали, что он скажет дальше.

– Это обстоятельство, – продолжал капитан, – касается не убийства, а валютных махинаций и других сделок, в которых ты помогал Бате и еще кое-кому. Бати уже нет, ему ничто не поможет и не повредит. Но остальных можно схватить за руку. Если ты нам поможешь, конечно. И если поможешь – суд примет это во внимание. Тебя могут осудить условно, понимаешь? Ну, полной гарантии я не даю, суд есть суд, но такое в моей практике, представь себе, случалось, и не раз… Давай, Спиридон, признавайся по собственной воле. Так я и запишу. И не забывай: эти акулы убили Батю – Жентельмен и его дружки.

Спиридон тяжело вздохнул. Помолчав, вздохнул еще раз и сказал:

– Хорошо! Согласен. Если вы напишете, что по собственной воле…

– Об этом не беспокойся. Напишу, что по собственной. У нас здесь все записывается, в том числе и на видеопленку.

Консулов не стал звонить Марии Бончевой, не предупредил ее о своем приходе. Он вычислил, когда следует явиться, чтобы застать ее одну, и не ошибся. В половине девятого сын и сноха были на работе, а внучата – в детском саду.

Она приоткрыла дверь, посмотрела на него недоуменно.