Джентльмены и снеговики (сборник)
Шрифт:
– А кепку чего не снял? Понято дельце: в кепке что-то припрятал. И тишина в комнате, я ухо приложила – гробовая тишина. Видно, шепчутся там. Из кепки-то гость достал – следишь за мыслью? – достал, грю, чего, и читают они. А часы с кукушкой – это ж скворечник целый! Зачем, спроси, не в мастерскую, а на дом принес? А? Тебя спрашиваю!
– Так мастерская закрыта, сегодня же воскресенье. А ему, наверное, срочно надо… – попробовал найти ответ на головоломку Алеша.
– В скворечнике бомба с часовым механизмом, истинно тебе говорю! Вот напросись к Араратке в комнату, найди предлог, он тебя привечает. И ухо прислони к скворечнику – голову на отсечение даю, что тикает!
– Так ведь часы же! Потому и тикают.
– Глупый ты мальчишка, а еще пионэр!
Раздался виноватый стук, и в двери блеснула лысина Арарата Суреновича.
– Варварочка Гурьевна, сливочек отведайте, мытые. Из Баку, армянские, первый сорт. Земляк вот зашел…
– Ах, Арарат Суренович, балуете вы меня, старую! Ох, здоровьица вам, сосед, и землякам вашим тоже!
Дверь закрылась. Ириски из вазочки были тут же выдворены прочь, их место заняли фиолетовые продолговатые сливы.
– Вишь, Алеша, подлизывается, паразит! Ладно, пусть думает пока, что мы не догадались.
Варвара Гурьевна откусила одну из слив и поморщилась.
– Кислятина!
Глаза ее метнули молнии, а негодующий кулак поднялся в праведном гневе в сторону двери, где только что торчал мясистый нос Арарата Суреновича: погоди, мол, доберусь как-нибудь до тебя!
– Ты, кстати, точно в ящик-то мое письмо бросил? А то вон сколько времени прошло, а ответа нет.
– Так, наверное, у Президиума много дел, не успели еще…
– «Не успели»! – передразнила соседка. – Бери листок, перо, пиши. Про подозрительные бочки за помойкой.
Перо скрипнуло и посадило кляксу на третьем абзаце. Варвара Гурьевна не заметила этого, вдохновленная диктовкой. Алеша аккуратно накрыл кляксу розовой промокашкой.
– …И последнее. Мужчина в коричневом плаще и полосатом шарфе околачивался возле нашего подъезда. С пристрастием смотрел на окна верхних этажей… «Пристрастие» пишется через «и». Кажется. Или нет. Ты, Алеша, напиши хитро, чтобы не понять было, «и» или «е». В Президиуме читать будут.
– Правда? Вы снова видели его?
– Кого?
– Шпиона в полосатом шарфе?
– А я про что тебе! Пиши, не отвлекайся.
Алеша покосился в сторону окна. А вдруг «он» снова там?
– Варвара Гурьевна, а зачем ему возле нашего дома шпионить? Мы же не фабрика. И не завод. И ракет не делаем.
– Глупышонок! – фыркнула соседка. – Может, комнату он твою отнять хочет. Следишь за мыслью? Потому что из нее вид на проектное бюро. Антенну в колонну вделают, и…
– Так бюро-то не секретное!
Алеша прекрасно помнил, как однажды с ребятами он даже забегал в это бюро – там работал отец Мити Смирнова. Запомнилась тесная длинная комната, где сидело человек десять, ворох ватманов, квадратные чертежные доски и рейсшины – все большое (и инструменты, и люди), манящее тайной и типографскими запахами.
– Они там проектируют упаковку!
– Какую упаковку? – сощурилась Варвара Гурьевна.
– Коробки разные для крупы и для конфет. Нам показывали. Да и пустили нас запросто. В секретное бюро вахтер бы не пустил.
– Вот-вот! Как ты не понимаешь? Это все маскировка. Для отвода глаз. А проектируют они, может быть, ядерные ракеты!
Алеша привык верить взрослым. Но что-то уж больно неправдоподобное было в словах соседки.
– Дописал? Подпиши: С бдительным приветом Птах Вэ. Гэ. Промокни. Подуй. Положи в конверт.
Алеша забрался на подоконник и пристально вглядывался в угловое окно низенького флигеля напротив своего дома. Форточка была приоткрыта, за стеклом виднелось что-то большое – вероятно, чертежная доска, освещаемая крохотным огоньком прикрепленной к раме лампы. Не разглядеть!
– Что ты там высматриваешь? – Из-за колонны выглянула бабушка Валя.
– Бабуль… – задумчиво произнес Алеша. – А ты не видала подозрительного типа возле нашего дома? У него полосатый шарф на шее.
– Не видала. И чем же он для тебя подозрительный?
– Ну вот зачем человек ходит, высматривает все? Может, он диверсию замышляет?
– Кино, что ль, какое с Митькой своим посмотрел? Или… – Бабушка сощурилась. – Или накрутила тебе мозги чучельница, как веревку на катушку? Я видела, как ты от нее вышел. Опять нитку вдевал?
Алеша кивнул, держа за спиной пальцы крестиком.
– Смотри, Алешка, ты всему, что она тебе говорит, не верь. Больной это человек. И червивый внутри.
– Разве человек может быть червивый? – поднял брови Алеша.
– Может. Как раз такой человек, как Гурьевна, чтоб щи у ей скисли! Сколько душ в былые годы пасквилями своими сгубила, не сосчитать! Если она тебе про того прохожего рассказала – забудь, бред это нездоровой ее головы.
– Бабушка, а вдруг он и правда шпион?
– А сам как думаешь?
Впрочем, бабушка Валя наперед знала Алешин ответ.
– А я думаю, – хмурил брови Алеша, – надо быть бдительным. Пусть милиция лишний раз проверит, разберется.
– Ну да, ну да. – Она махнула кухонным полотенцем и раздраженно плюнула в горшок с бегонией. – Разберутся!
Когда-то так же вот «разобрались» с соседом Гориным. А у того сердце больное было, даже протокол не успел подписать – закрыл глаза, и всё… Разбирайтесь теперь как хотите.
С улицы раздался заливистый свист, какой мог быть только у Мити Смирнова. Алеша встрепенулся, спрыгнул с подоконника и, по пути погладив колонну по глянцевому боку, побежал играть в футбол.
– Нос-то, нос весь в чернилах!