Джереми Полдарк
Шрифт:
— Но... Росс попросил тебя об этом?
Демельза боролась со своей совестью. Она помнила, сколько вреда принесла ей ложь во благо, но и сколько хорошего!
— Да, — сказала она.
— Ну раз так... Но ты уверена, что он хотел, чтобы ты пошла одна? Не могу поверить, что твой муж согласился бы на это.
— Я — дочь шахтера, — ответила Демельза. — Меня не вырастили неженкой. Утонченность — это правильное слово? — пришла ко мне, когда я уже почти выросла. За это мне следует благодарить Росса. И тебя. Но под этой личиной ничего не переменилось. У меня по-прежнему остались отметины на спине от
На минуту Верити задержала взгляд на лице кузины. Нежность ее глаз и губ контрастировали с волевыми чертами.
— Ну хорошо, моя дорогая, — Верити показала, что сдается, — меня это не радует, но теперь ты сама себе хозяйка.
Глава шестая
Тем вечером не было луны, чтобы осветить город, но все лавки, таверны и дома щедро делились своим желтым мерцанием с улицами. По традиции обе партии на выборах предлагали бесплатную выпивку сторонникам, и многие прохожие уже шли, спотыкаясь, или сидели, забившись в ленивом ступоре в какую-нибудь щель или прислонившись к первой попавшейся стене.
Когда Демельза вышла на улицу, то повернула вниз, к подножию холма, и через несколько минут оказалась на главной городской улице, которая этим вечером казалась самой узкой и оживленной в мире.
Лавки, постоялые дворы и дома тесно прижимались друг к другу, и вдоль их фасадов с покрытыми сланцем портиками тянулась вереница дорожных столбов, четко обозначая тротуары по обеим сторонам улицы.
Оставленное для повозок место вмещало в ряд лишь один экипаж, и поскольку лавки часто использовали портики в качестве витрины для показа товаров, пешеходам приходилось большую часть времени идти по проезжей части. Такое положение дел вполне годилось при обычных обстоятельствах, но не сейчас.
Улица была забита людьми, толкающимися, пробивающимися то к одной стороне дороги, то к другой, грубовато, но пока вполне миролюбиво. В нескольких ярдах от «Головы королевы» Демельза остановилась, не в состоянии двинуться дальше из-за напора толпы.
В гостинице что-то происходило, но поначалу она лишь разглядела алые и оранжевые флаги, свисающие из верхних окон. Народ кричал и смеялся.
Неподалеку от портика, у которого стояла Демельза, завывал слепой, пытаясь найти выход, женщина устроила перебранку с медником по поводу цены колокольчика, мужчина в подпитии сидел на каменном приступке, используемом для того, чтобы забраться на лошадь, и похлопывал по щеке пышногрудую сельскую девицу с отсутствующим видом, сидящую на нижней ступеньке.
Откуда ни возьмись появились двое мальчишек-оборванцев в обрезанных сюртуках и затеяли драку, перекатываясь в подсохшей грязи, царапаясь и кусаясь. Полдюжины людей хохотали, образовав кружок и скрыв их из поля зрения.
Потом внезапно раздался крик и какое-то движение у «Головы королевы», и напор толпы ослаб. Окно верхней комнаты было открыто, люди шутили и выкрикивали что-то, высунувшись оттуда.
Другие катались и дрались посреди улицы прямо под ними. Снова послышались крики, и началась суета. Люди наверху что-то кидали из окна,
Трое мужчин дрались, и Демельзе пришлось пригнуться под портиком, чтобы их обойти. Один врезался в лоток медника, тот выскочил с потоком брани и криков и оттолкнул драчунов.
— Что тут такое? — спросила его Демельза. — Из-за чего всё это?
Тот осмотрел ее с головы до пят.
— Разбрасывают раскаленные монеты, прям со сковородки. Традиция.
— Раскаленные монеты?
— Традиция, сказал же.
Она пробилась поближе и увидела в окне повара в высоком колпаке и двух мужчин с большими золотистыми и красными бантами в бутоньерках. Опять раздались громкие крики, и толпа хлынула на вновь посыпавшиеся монеты.
Человеческие существа перемешались в игре света и тени, утратив часть своей индивидуальности и двигаясь не вполне по своей воле, но и не по воле совокупности всех участвующих.
Демельза почувствовала, что станет частью толпы в этой желтой полутьме, и если не будет достаточно осторожной, толпа ухватит её, заставив потерять свою цель и решимость, засасывая в сторону окна при каждом новом броске монет. Она обнаружила, что стоит рядом со слепым.
— Старик, — сказала она, — ты сам тут не проберешься. Куда ты хочешь пойти?
— В ратушу, миссис, — ответил тот, показав остатки зубов, — туточки недалеко. Рядышком совсем.
— Возьми меня за руку, я помогу.Демельза немного подождала и пошла вперед. То, что она может кому-то помочь, придало ей сил и успокоило.
— Это очень любезно с твоей стороны, помочь бедному старику, — слепой дыхнул на нее джином, — когда-нибудь и я тебе помогу. Редкостная сегодня толпа, — он хихикнул, когда их особенно сильно стиснули, — и лучше держаться от нее подальше, это уж точно.
— А где штаб-квартира Бассета? — спросила Демельза, вглядываясь в улицу, — думаю, днем она была здесь?
— Ну, это в паре шагов отсюда, — слепой сжал её руку, — но не пройдешь ли ты со мной до переулка Арнольда? Могу угостить глотком горячительного. Согреет тебя, да.
Демельза попыталась высвободить руку, но пальцы впились в руку, легонько ее поглаживая.
— Оставь меня! — сказала она.
— Ничего страшного, миссис, я не имею в виду ничего такого. Подумал, ты такая миленькая служаночка. Тебе все равно в ту сторону, вопрос лишь в том, со мной ли, а ты вся такая юная и милая. Юная и милая.
По улице ехали два всадника, медленно прокладывая себе путь через толпу и стараясь придержать лошадей. Демельза провела слепца мимо них и вырвала руку. Старик попытался схватить ее снова, но ему не удалось, и Демельза протиснулась вперед.
Когда она добралась до ратуши, другая толпа стала приближаться с запада, крича, распевая и небрежно неся на стуле какого-то человека. Демельзе едва удалось проскользнуть через сводчатый вход в «Корону».
Казалось, что толпа пройдет мимо, но кто-то остановился, один залез другому на плечи, пытаясь сорвать золотисто-голубой флаг над головой. Он даже ухватился за уголок, когда около десятка мужчин выбежали из гостиницы и промчались мимо Демельзы, они сбросили «акробата», и через минуту разгорелась драка.