Джевдет-бей и сыновья
Шрифт:
Некоторое время говорили о всяких пустяках. Когда принесли вино, Рефик напомнил:
— Ты, помнится, хотел подарить мне свой сборник.
Вчера они говорили об этом по телефону. Мухиттин достал книгу. На обложке было написано: «Нежданный дождь». «Надо сделать дарственную надпись, — подумал он. — Они смотрят на меня и гадают, что же я такое напишу. Уф, целая церемония!» Потом ему вспомнился один недавний случай.
— В издательство, которое опубликовало мой сборник, зашел один пожилой чиновник, издававший книгу на собственные средства. Всем, кому случилось оказаться
Рефик осмотрел подарок, изучил обложку, сказал пару слов о качестве шрифта и бумаги, потом взглянул на дарственную надпись и изменился в лице.
— Ох, брат! Моя жизнь… Моя жизнь пошла под откос…
— Что ты такое говоришь?!
Мухиттин был поражен и растерян. Он готовился к чему-то в таком роде, но это уж было чересчур. Некоторое время он сидел молча, прислушиваясь к шуму голосов и избегая смотреть на Рефика. «Брат, моя жизнь пошла под откос! Брат…» Вчера в телефонном разговоре Рефик тоже назвал его братом. Сколько лет он не слышал от него этого слова… «Как я разволновался! Что же с тобой случилось, брат? Ты ведь был счастливым! Не то что я… Что же случилось? Ладно, поговорим, выясним. Но не перед этими же юнцами…»
— Кстати, как твоя маленькая дочурка? — спросил он, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
— Хорошо. Так быстро растет!
— Это здорово. Знаешь, что я решил? Я не буду жениться, подожду, пока она вырастет.
— Не женись! — сказал Рефик. — Не женись, очень правильное решение. — Он уже почти допил свой бокал.
— Нет-нет, я женюсь на твоей дочери. Она наверняка вырастет красавицей. Я в этом не сомневаюсь! — Тут Мухиттин осекся. «Чуть было не сказал, что нахожу Перихан очень красивой женщиной!»
— Нет, — сказал Рефик. — Моя дочь тебе не пара. Она большущая будет, высоченная. Раз уж она уже сейчас такая…
Мухиттин на мгновение потерял дар речи. «Этак он меня и коротышкой назвать не постесняется…»
— Послушай, разве я такой уж невысокий? — спросил он, наконец, и сразу об этом пожалел. На курсантов он старался не глядеть.
— Да нет, что ты! Никто этого не говорил.
Мухиттин разозлился. Этой теме было уделено слишком много внимания. Посмотрел на часы и повернулся к курсантам:
— Вы не опоздаете?
— Нет, время еще есть, — сказал Тургай.
— Но неплохо бы уже и пойти потихоньку, — пробурчал Барбарос. — А то бежать вверх по склону мне совсем не нравится.
Мухиттин ничего не ответил. Курсанты встали. Им нужно было идти к фотографу, у которого они оставляли на хранение форму. Мухиттин
— Смотрите, не опаздывайте! А то командир вам уши надерет. Прилежно учитесь, пишите письма родителям. Будьте хорошими военными, хорошими сыновьями и достойными гражданами!
Он всегда говорил им это на прощание. Курсанты же, как всегда, смущенно заулыбались и, конфузясь, удалились.
— Ну, как они тебе? — спросил Мухиттин.
— Кажется, они хотели еще посидеть.
— Но не могли. Им уже пора было уходить, — сказал Мухиттин, помолчал и махнул рукой: — Оставим их в покое. Ты про себя расскажи. Еще вина выпьем?
Рефик кивнул. Они заказали вина и надолго замолчали.
Когда принесли вино, Мухиттин сказал:
— С тобой что-то не так.
— Да, не так.
— Что случилось?
— Я же сказал: жизнь пошла под откос.
— Не сказал бы, что это очень понятное выражение.
— Да, ты прав. Просто я сам себе это все время говорю, привык уже. Но какими еще словами можно это выразить?
— Подумай немного. Что стряслось?
— Я не могу быть таким, каким был. Не могу жить, как жил раньше. Нет, не совсем так… — Рефик замолчал, подыскивая слова. — Я хочу, чтобы в моей жизни было что-то еще. Не могу жить по-старому!
— Гм… — протянул Мухиттин, показывая, что старается понять, о чем говорит друг, но не может.
— Перихан говорит, что я стал беспокойным…
— А тебе тоже так кажется?
— Может быть… Если под душевным спокойствием понимать способность мирно плыть по течению жизни… Если спокойный человек — это тот, кому нетрудно быть счастливым, то да, я теперь стал немного беспокойным.
— Очень плохо! — сказал Мухиттин. Немного подумал и прибавил: — Ты раньше гордился этим своим душевным спокойствием. Благодаря ему ты был здоровым, счастливым и, честно говоря, несколько осоловелым. Нет, это беспокойство, должно быть, не такая уж плохая штука…
— Но что мне делать? Чем мне заняться?
«Да, ему совсем плохо, — подумал Мухиттин. — Но в чем дело, никак не могу понять». Он начинал ощущать какое-то неопределенное раздражение.
— В чем дело-то? Расскажи толком!
— А что еще сказать? — Рефик замолчал, подумал немного, потом смущенно проговорил: — Мне теперь не хочется ходить в контору. Думаю перестать.
— Чем же ты тогда будешь заниматься?
— Не знаю… Я думал с тобой об этом поговорить.
— Послушай, ты женат, у тебя ребенок. Ты инженер. Работа необременительная. Живешь в большой счастливой семье. Всё у тебя есть: очаровательная жена, друзья, крут общения, тихая, мирная жизнь. Мне ли тебе об этом напоминать? Ты и сам все это знаешь.
— Знаю! — невесело усмехнулся Рефик. — Слишком хорошо знаю! В этом-то, похоже, все и дело!
Мухиттин чувствовал, как растет в нем раздражение.
— А еще? Ты уверен, что больше ничего нет и причина твоей тоски именно в этом? Должно быть, что-то все-таки случилось, какая-то неприятность с тобой произошла.