Джевдет-бей и сыновья
Шрифт:
— Ты прав. Я не подумала.
— Да, если бы вы сейчас все были на островах, было бы, наверное, неплохо, но что поделаешь. К тому же и мама, и Осман были против.
— Знаю, знаю.
Они снова замолчали.
— Ты правда ничем не собиралась заняться? — спросил Рефик с сомнением в голосе.
— Нет, не собиралась, я же сказала. Вот интересно, в самом деле, что ты имеешь в виду?
— Как что имею в виду?
— Нет, ну чем бы я могла заняться? Какие у тебя предположения?
— А!
Рефик подобрал с пола газету, брошенную женой, и начал ее листать.
— Ничего интересного!
«Правительство принимает меры против распространения тифа… Урегулированы разногласия между Россией и Японией… Французский комиссар на днях прибудет в Хатай…» Потом он вспомнил, что утром по дороге читал то же самое. Взглянул на Перихан. Она по-прежнему неподвижно сидела на стуле.
— Если хочешь, в это воскресенье съездим на Хейбелиаду!
— Нет, милый. Три часа туда, три часа обратно. Да еще эта суматоха, шум и гам. Кто будет с ребенком сидеть?
— Нермин. Или Эмине-ханым. В нашем доме людей хватает.
— Нет-нет, это я так просто сказала. Мне сейчас, по правде говоря, ничего не хочется. В такую жару даже разговаривать утомительно.
— Ну ладно. Тебе снизу из холодильника что-нибудь принести? Скажу-ка я, пожалуй, Нури, чтоб приготовил лимонад.
— Так Нури же нет. Он куда-то ушел — то ли за покупками, то ли в кофейню. К тому же мне ничего и не нужно.
— Представляешь, никто не заметил, что я пришел! — весело сказал Рефик. — Чтобы колокольчик не звенел, я перепрыгнул через ограду Смотрю, кухонная дверь открыта. Забрался бы вор — никто бы и не услышал!
Не ответив, Перихан встала со стула и, осторожно сделав несколько шагов, пересела на маленькую табуретку у тумбочки. Из-за того, что в спальне поставили детскую кроватку, мебель пришлось немного передвинуть, и теперь в этой, в сущности, совсем небольшой комнате было негде повернуться. Рефик смотрел на Перихан, ожидая, что она что-нибудь скажет, и чувствовал, как гаснет в нем радостное возбуждение. Потом сказал сам себе: «Какой я приставучий. Даже смешно!»
— Ты начала что-то про меня говорить. Я в последнее время странный?
— Не знаю. Ничего особенного. Так, пришло что-то в голову.
— Скажи, не бойся.
— Ну не знаю, странный — и все тут. — Перихан задумалась, видимо пытаясь подобрать слово. — Уравновешенность, вот! Уравновешенности прежней в тебе нет. И спокойствия. Но может быть, я и ошибаюсь. Пришло в голову, вот и всё.
«Выходит, я стал беспокойным! — подумал Рефик и стал вспоминать последние дни. — Что я делал? Возможно, пил больше, чем следует. Хмурился. Говорил всякий вздор, но разве это так уж важно? Что еще?» Но больше ничего в голову не приходило.
— Папа умер, — сказал он немного смущенно.
—
— А потом дочка родилась! — взволнованно продолжал Рефик. — Вот я и растерялся.
— От чего же тут теряться? — спросила Перихан, немного подняв подбородок.
— Да уж есть от чего, — не обратил на это особого внимания Рефик. — Я никогда не думал, что у меня будет ребенок. Настоящий ребенок из плоти и крови! Странная штука… — Стараясь не смотреть на девочку в кроватке, он продолжал: — Это для меня так непривычно, дорогая, пойми! — Он сам испугался тона, которым сказал эти слова, но все же прибавил: — Такая ответственность!
Перихан ничего не ответила. Выражение лица у нее было непроницаемое.
Почувствовав себя несправедливо обиженным, Рефик вдруг выпалил:
— Я больше не буду ходить в контору! — и тут же удивленно подумал: «У меня ведь такого и в мыслях не было!» В нем вдруг возникла непонятно откуда взявшаяся, но вполне определенная уверенность, что у него теперь есть право так говорить, и не только говорить, но и поступать именно так, как сказал.
— Я хочу, чтобы в моей жизни наконец появилось и что-то другое! — чуть ли не прокричал он и, испугавшись, замолчал.
— Пожалуйста, не кричи, Мелек проснется! — сказала Перихан. — Потом ее так сложно будет убаюкать! — Отведя взгляд от кроватки, повернулась к Рефику: — Что ты имеешь в виду?
— Не знаю. После папиной смерти я много думал о том, что мне теперь делать, но в голову ничего не приходит… Но так больше продолжаться не может. Мне нужно что-то делать!
— Ты серьезно больше не будешь ходить на работу? Целыми днями будешь дома сидеть?
Ребенок заворочался во сне. Перихан встала, подошла к кроватке и тревожно склонилась над ней.
Рефик смотрел на внимательное, детское выражение ее лица.
— Конечно, в конце концов мне придется снова пойти в контору, — сказал он, убедившись, что Перихан на него не смотрит. — Раз уж я живу в этом доме, от этого мне никак не отделаться. Но мне хочется заниматься и чем-то другим тоже. Ты меня понимаешь? Ты могла бы мне помочь! — Увидев, что Перихан по-прежнему смотрит на дочку, он почувствовал раздражение. — Хотя чем ты мне можешь помочь? Ты еще сама ребенок!
Перихан отвернулась от кроватки и посмотрела на мужа.
— Я же говорила, что ты теперь какой-то неуравновешенный!
«Неуравновешенный… — думал Рефик. — Она права. И я тоже прав. Перихан умная, но совсем еще ребенок! Неуравновешенный и беспокойный… Что бы мне сделать? Как вырваться за пределы дома и конторы, в которую я хожу просто потому, что так надо? Что делать?»
— Я хочу читать. Серьезно, вдумчиво читать и размышлять.
— Как знаешь.
Тишина.