Джейк
Шрифт:
— В ответ на ваше гостеприимство мы приглашаем вас поужинать с нами. Наша пища незатейлива, но — добро пожаловать.
Мужчина мгновенно утратил всю свою воинственность.
— Мадам, все будет затейливым в сравнении с тем, что готовлю я.
Если своей приветливостью она рассчитывала показать, как он груб, то напрасно тратила время. Мужчина взял пустую тарелку, положил себе еды из котелка и сел, быстро запихивая в рот большие порции бобов и жареного бекона.
— У вас есть кофе? — умудрился спросить он с полным
Изабель хотела объяснить, что она думает о людях, которые сами себе накладывают из котелка, садятся, когда женщина стоит, разговаривают с полным ртом, но сомневалась, что он поймет, о чем речь.
— Я не привыкла подавать кофе человеку, имени которого не знаю, — Изабель была раздражена его полным неумением вести себя и считаться с ней.
— Полезная привычка, которой стоит следовать. В итоге это убережет вас от многих неприятностей.
— Благодарю, но ваше одобрение не обязательно. А теперь, если вы соблаговолите назвать свое имя, я представлю вас мальчикам.
— Мне нет нужды представляться кучке мерзавцев, которых вряд ли увижу еще раз. Но, если вам станет легче, назову свое имя. Вам, должно быть, уже сообщили его, когда объясняли, как сюда добраться.
— Да, сообщили, но джентльмен всегда называет себя.
Он перестал жевать и окинул девушку негодующим взглядом.
— Один из этих разговор-за-чашкой-чая-и-вышивки-кружева? Интересно, какого черта вам здесь нужно? Для такой воспитанности здесь, должно быть, ад. Ну ладно, хоть вам это и совершенно ни к чему, меня зовут Джейк Максвелл. Мне принадлежит «Броукен Секл», вернее, то, что оставили проклятые хапуги-фермеры. Вы можете остаться на ночь, но рано утром должны убраться. Я не намерен дать повод этим ворам и ублюдкам еще раз ступить на мою землю.
Фонтанирующий проклятиями гнев пугал Изабель. Джейк поставил тарелку и встал.
— Думаю, мне лучше самому налить кофе. Вы, похоже, немного медлительны.
Изабель вздрогнула, смущенная.
— Простите. Я забыла.
Она не понимала, почему чувствует себя обязанной налить ему кофе и подать. Насколько девушка могла судить, Максвелл просто создан для того, чтобы быть ковбоем. Нрав у него в точности как у дикого быка.
— Осторожно, горячий, — она протянула кофе.
— Надеюсь. Это все, что о нем можно сказать. Джейк смотрел на кофе так, словно ждал, что из чашки выползет тарантул.
— Разве не принято попробовать кофе, прежде чем пренебрежительно отзываться о его вкусе?
— Не в том случае, когда он такой жидкий.
Изабель отметила, что это не помешало Максвеллу выпить кофе и протянуть чашку за новой порцией.
— Жажда, — все, что он счел нужным сказать. Она могла бы поклясться, что видит насмешку в его глазах.
— Будет лучше, если вы будете класть побольше кофе, — сказал Джейк, допив вторую чашку. — И не выбрасывайте гущу, пока не используете ее три-четыре раза.
— Я никогда
— В новой гуще нет никакой крепости. Максвелл поставил чашку на землю рядом с тарелкой.
— Ну, теперь, когда я знаю, что вы не удерете с моими бесценными сокровищами, я поехал.
— Вы ночуете не здесь?
— Я живу в лагере. Вы можете спать в хижине. Кровать невелика, но это лучше, чем земля.
— Благодарю, я буду спать в фургоне.
— Вы уверены? Стыдно, что кровать будет пустовать.
— Уверена.
Снова Изабель остро осознала его мускулистые предплечья, заросли волос на груди, ощущение едва сдерживаемой силы. Было не по себе от одной мысли о том, чтобы спать в кровати Джейка Максвелла. Одно дело разбить лагерь на его ранчо, и совсем другое — позволить своему телу коснуться тех же простыней, которых касалось его тело.
— Тогда пусть кто-нибудь из ребят спит в ней. Они могут разыграть кровать в карты.
— Не одобряю игру.
— Я тоже, но ведь жизнь — игра, разве нет? Если посмотреть на нее с такой точки зрения, то бросить карты за одну ночь в кровати покажется не таким уж страшным грехом.
Изабель не нашлась, что ответить. Джейк сел на лошадь и ускакал, не добавив больше ни слова.
Он едва успел скрыться в темноте, как Пит сказал:
— У меня есть карты, — его глаза взволнованно блестели. — Бросим по одной.
Остальные мальчики согласились.
— Они, наверное, крапленые, — засомневался Брет.
Не обращая на него внимания, Пит обратился к Изабель:
— Снимите нам.
— Я не умею. Моя тетя не позволяла держать в доме карты.
Пит недоверчиво уставился на нее.
Хоук не унизился до претензий на кровать, но остальные были взволнованы шансом. Выиграл Пит.
— Вы думаете, этот коротышка знает, что с ней делать? — спросил Брет. — Он, наверное, привык спать на полу.
— Завтра будет важный день, — Изабель не обратила внимания на Брета, надеясь, что Пит сделает то же самое. — Вы должны встать пораньше, умыться, вымыть голову и надеть чистую одежду. Нужно произвести хорошее впечатление на фермеров. Они станут вашей семьей.
— Вы хотите сказать, мы будем их рабами, — усмехнулся Брет.
— Ты должен следить за своим языком. Никто не хочет слышать, как его характер или добрые намерения критикуют с утра до вечера.
— Ни у кого нет добрых намерений по отношению к сироте-янки.
— Место твоего рождения не определяет характер, — возразила Изабель.
— Черта с два не определяет. Вы — южанка, леди с головы до ног. Этот ковбой, хозяин ранчо, такая же дрянь, как команчи, у которых он украл эту землю. И любой из этих парней скажет вам, что я всего лишь подонок-янки и никогда не стану никем другим.