Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ
Шрифт:
– Но…
– Ваш кэп сделает то, что всякий разумный кэп завсегда делает, – он переговоры начнет вести, а если им там не понравится, как эти переговоры идут, тогда уж, Джим, парики на палубу полетят.
Он казался таким невозмутимым, что я рассердился. Но теперь я знаю, что таков был способ Сильвера сохранять спокойствие перед предстоящим огромным напряжением сил. И, естественно, он оказался прав: иных возможностей у нас не было, и вскоре бриг плавно подошел к нашему борту, как лебедь подплывает к мосту.
Крюки и кошки впились в красивую обшивку «Испаньолы»; оба судна издавали громкие скрежещущие звуки. Сильвер вскочил и, хватаясь за фальшборт [29] и лини, чтобы передвигаться быстрее, последовал за мной туда, где произошел захват. Я увидел, что Грейс с отчаянием смотрит на моего дядюшку. Он тотчас же повлек ее вниз. Почему она так хотела освободить Тейта? Этот вопрос был мне неприятен. Она скрывала что-то, какую-то глубокую причину, во все время нашего безумного плавания.
29
Фальшборт (мор.) – легкая обшивка борта судна выше верхней палубы.
Положение быстро прояснялось. На палубе брига, ближе всего к «Испаньоле», возвышался Молтби, горделивый, как петух. Меня поразило, что он не страшится ни ружейного выстрела, ни брошенного ножа. Его бравада сработала: ему позволили стоять там, вызывая капитана Рида.
Наш джентльмен подошел к нему, спокойный, как человек, привыкший к критическим ситуациям.
– Сэр, вы нарушаете наше право владения. Отведите ваше судно от моего. Разве вам неизвестен закон моря?
– Мне известен закон короля! – прорычал в ответ Молтби. Как же мне надоел этот его рефрен!
– Закон короля есть также и закон моря, когда мы идем под королевским флагом. Полагаю, я уже говорил вам об этом, когда вы в прошлый раз явились сюда с визитом. – В голосе капитана Рида звучали командные ноты.
– Придержите ход, сэр, – крикнул Молтби. – Меня не одурачить заурядным преступникам.
– Мы все скоро увидим, кто здесь заурядный преступник, сэр. Вы поступаете, как пират.
Молтби находился на палубе один. Никого не было видно, кроме матросов, стоявших по своим местам. На нашей стороне «добровольцы» Сильвера стали собираться вокруг него: он, вероятно, предупреждал их о возможности трений. Сам Джон стоял, слегка откинувшись назад, словно на празднике. И Молтби, и Рид велели матросам убрать паруса. Когда оба судна совсем остановились, хотя по-прежнему покачивались и вибрировали, наш капитан возобновил разговор.
– Теперь, сэр, изложите вашу цель.
– Вы знаете, что мне нужно, вы, негодяй! – Молтби махнул рукой и, подчиняясь его жесту, вперед выбежал матрос и перебросил широкую толстую доску с борта брига на наш. Молтби шагнул на нее и, когда она перестала покачиваться, стал переходить к нам – один.
– Надо отдать ему пальму храбрости, тут уж ни прибавить, ни убавить, – пробурчал Сильвер, наклонившись ко мне.
Теперь Молтби стоял, точно император, поставив одну ногу на поручень «Изабеллы». Отчего же мы не стащили его оттуда, не повалили? Этого никогда уже не узнать, но я должен честно признаться, что мне и самому не приходило в голову сделать такое, настолько я был загипнотизирован его присутствием духа.
Он шагнул вперед и спрыгнул на нашу палубу; черные локоны его парика взметнулись и опустились.
– Я объявляю это судно и все, что на нем, собственностью его величества короля!
– Объявляйте все что вам угодно, сэр, – ответил капитан Рид, холодный, как морозное утро. – А в заключение, сэр, – убирайтесь отсюда к дьяволу!
Словно по сигналу из-за спины Молтби, из рассветной полутьмы, вынырнуло множество людей. В считаные секунды они, один за другим, стали перебегать по доске к нам.
– Стойте! – закричал капитан Рид. – У меня есть люди, способные перебить вас всех, как свиней!
33. Чудеса битвы
Они остановились: несколько человек – стоя гуськом на доске, другие – сгрудившись за ними. Молтби колебался, оглядывая нашу палубу.
– Сэр, отдайте нам то, что мы требуем, и мы уйдем.
Хотя его слова звучали дипломатично, угрожающий тон нисколько не потерял в силе.
– Я отдам вам и вашим подручным по хорошему концу веревки, вот что я вам отдам, – сказал капитан, шотландский акцент которого усиливался с каждым его словом.
Молтби вдруг принял умиротворяющий вид, опустив одну руку к бедру и протянув другую дружеским жестом.
– У нас с вами много общего, и мы оба очень торопимся, – сказал он. – Нам следует действовать вместе.
– Ага, мы будем действовать вместе, – отвечал капитан Рид. – Мы оба посодействуем, чтобы мои руки добрались до вашей шеи, сэр. А теперь – вон с моего судна!
Я услышал, как Сильвер усмехнулся.
Никто из тех, кто не видел этой сцены, не мог бы вообразить ничего, подобного тому, что произошло дальше. На нас накатилась волна, нет – лавина – вооруженных людей, нацеленных на убийство. Они заполонили «Испаньолу», и я наконец увидел «джентльменов» Молтби в их истинном обличье. Иган – мастер фехтовального искусства – был среди них самым главным. На этот раз на нем не было камзола цвета бордо: он был одет в плотно сидевшую рубашку блестящего серого шелка, которая, казалось, прилипла к его телу, и я вспомнил, как кто-то говорил мне, что это – знак профессионального фехтовальщика, дуэлянта – одежда, за которую нельзя схватить.
Эта первая волна чуть было не добилась успеха. «Добровольцы» Сильвера выступили вперед и оказали нападавшим стойкое сопротивление. Должен признаться, я прикрывал фланг, не вступая в прямой бой, но и не отступая; меня утешало то, что Сильвер тоже не сдвинулся с места.
Затем события приняли иной оборот. Схватки один на один все еще бушевали на палубе, когда Молтби крикнул:
– Стойте! Прекратите!
Его люди отступили, а на нашей стороне все, кто мог прямо держаться на ногах, были покрыты ранами или порезами самого разного вида. Трое из наших матросов были убиты, а у Молтби погибли двое и двое были тяжело ранены, хотя его «джентльмены» остались целы и невредимы, только слегка запыхались.
Меня беспокоила мысль о том, что у Молтби в резерве остались еще люди: где, например, скрывается горбун? Но если такие резервы действительно существуют, то возникает самый важный вопрос: почему Молтби приказал остановить бой?
Сегодня я знаю, почему. Он боялся потерять слишком много своих матросов и перебить слишком много наших, боялся, что у него не будет возможности не только обеспечить людьми оба судна, но и составить команду хотя бы для одного из них, чтобы вернуться домой. И в самом деле, случись такое, он не смог бы выбраться из этих Южных морей.