Джин Грин - Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014
Шрифт:
– Согласен, – твердо сказал Лот. – Я, как сотрудник известного вам правительственного учреждения Соединенных Штатов, сочувствую патриотам этой страны.
Мерчэнт широко и открыто улыбнулся. Один из фехтовальных приемов Лота он принял за жест дружбы.
– Мы знаем о вашем героическом прошлом, старина, – продолжал Мерчэнт теплым тоном, – о ваших подвигах в передовых отрядах германских борцов с большевизмом.
– Мы вообще очень много о вас знаем, – тихо вставил дядя Тео.
– Может быть, даже все? – улыбнулся Лот. Мерчэнт и дядя Тео молча смотрели на него.
– В
– Нам не хочется в это верить, – сказал Мерчэнт. – Предательство, мистер Лот, не может вызвать уважение даже в стане врага. Например, я сочувствовал фюреру с самого начала движения, поддерживал американо-германский Бунд, был изоляционистом, но во время войны посчитал своим долгом вступить в армию моей ослепленной страны.
73
Заговор немецких генералов, пытавшихся путем убийства Гитлера 20 июля 1944 года спасти Германию от катастрофы. (Прим. науч. редактора.)
– Однако, полковник Мерчэнт, вы и во время войны не были простым исполнителем приказов. Верно, Эд? – Лот тонко улыбнулся, давая понять, что и ему известно кое-что из прошлого Мерчэнта, а потом, глядя прямо ему в глаза, ухмыльнулся с угрожающей наглостью.
Мерчэнт заметно смешался, но быстро овладел собой и через стол по-кошачьи дотронулся до плеча Лота.
– Бросьте, бросьте, Лот, не объявляйте войну друзьям. Мы же знаем, как вы ненавидите красных, мы знаем ваши взгляды…
– О моих взглядах знает руководство ЦРУ, – резко перебил его Лот. – Обсуждать их с вами я не намерен. Что вы хотите мне сказать, джентльмены?
Мерчэнт сузил глаза, откинулся на стуле и заговорил, словно читая по бумажке:
– Полиция штата Луизиана разгромила наш молодежный лагерь неподалеку от Нью-Орлеана. У них был ордер, подписанный окружным прокурором Гаррисоном. Молодежь в этом лагере занималась теоретическим изучением трудов разных исторических деятелей, физической подготовкой, спортом. Налет был произведен внезапно и в самой грубой форме. Конфисковано много учебных пособий. [74] Юноши, пытавшиеся воспрепятствовать произволу, арестованы. Мы хотим, чтобы в это дело, явно инспирированное коммунистами, вмешалось Центральное разведывательное управление, ибо оно должно охранять право американских граждан исповедовать разные взгляды.
74
Автоматы М-16, гранаты, базуки, пулемет ЛМГ и ХМГ, а также три безоткатные пушки. (Прим. автора)
– Я доложу о вашем желании своему командованию, – сухо сказал Лот, закрывая тему.
Воцарилось молчание. Лот и дядя Тео не в такт потряхивали в стаканах кубики льда. Мерчэнт
– Это все? – наконец спросил Лот и приподнялся.
– Нет! – неожиданно резко сказал дядя Тео.
Эдвин Мерчэнт сел боком к столу и, полуприкрыв глаза, принялся за изучение издаваемого им журнала.
В дверях бесшумно выросли два внушительных битюга. Лот увидел отражения их тупых лиц в стекле картины «Бурелом».
– Нет, не все, мистер Лот, – угрожающе сказал дядя Тео. – Прежде чем выйти отсюда, вы должны нам ответить на несколько вопросов. Что вам известно об убийстве старика Гринева? Где скрывается Красная Маска? Где Джин Грин? Какова судьба полтавского тайника?
Лот опустился в кресло и принял еще более непринужденную позу.
– Ну-ну, не все сразу, – добродушно похлопал он по плечу дядю Тео. – Какой, оказывается, вы любопытный старикан!
– Проще надо быть, Лотар, – не поворачивая головы, сказал Мерчэнт. – С друзьями надо быть проще, поискренней…
В это время внизу, в ресторане, непорочное дитя нашего грешного мира Рон Шуц продолжал энергичное истребление экзотических даровых яств. Насытившаяся Пенелопа достала из кармана тонюсенький журнальчик, и начала изучать напечатанную там поэму своего друга под названием «Косые и прямые удары судьбы после дождя в песке». Она мычала стихи, отхлебывала водку и еле сдерживала зевоту. Вот тебе и «паб-крол» – скучища окаянная. Знала бы она, каким сумасшедшим ураганом закончится этот вечер!
Катя почти ничего не ела, хотя Наташа усиленно ее угощала.
– Вы всегда такая грустная? – спросила Наташа, заглядывая в глаза своей соседке. Эта девушка показалась ей симпатичной, и в то же время какая-то надломленность, тревога, беззащитность, сквозившие в каждом ее взгляде и жесте, отпугивали Наташу. Было почти физическое ощущение несчастья.
– У нас в семье большое горе, – доверчиво посмотрев на Наташу, сказала Катя. – Вам этого не понять.
Наташа вздрогнула от темного предчувствия.
– Можно узнать, в чем ваше горе?
Катя сказала, глядя прямо перед собой:
– Словно обрушились крыша и стены… Приходят какие-то жуткие люди, выспрашивают, разглядывают каждый предмет, ухмыляются, уходят, не попрощавшись, не назвавшись…
– Что же случилось? – воскликнула Наташа.
– Два месяца назад был зверски убит мой отец.
Наташа, еле сдержав крик, судорожно сжала ручку кресла.
– Мы с мамой остались совсем одни, – продолжала Катя. – У нас никого нет в Нью-Йорке… ведь мы эмигранты, мы русские.
– Нет, – воскликнула Наташа. – Этого не может быть! Таких совпадений не бывает!
– Каких совпадений? – глаза Кати расширились до предела.
– Да ведь я тоже русская, и я тоже два месяца назад лишилась отца. Он… он был убит здесь, в Нью-Йорке.
Девушки несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Может быть, в следующий момент они бросились бы друг другу в объятия, но в это время к ним совершенно кинематографической походкой подошел один из подвыпивших «фармацевтов». Он был в розовой рубашке, с розовым платком в нагрудном кармане.