Джинн в Вавилонском подземелье

Керр Филипп

— Ты уверен, что мы пришли куда надо? — спросила Джона сестра.

— Так указано в приглашении. — Он протянул ей карточку с названием книги и маленькой схемой, на которой был изображен отрезок Западной Пятьдесят седьмой улицы, соединявшей Бродвей и Шестую авеню.

— Может, туда ведет потайной ход? — предположила Филиппа и начала читать подсвеченное объявление, выставленное в круглом окне магазина.

— Я бы сказал, что нас ждут, — заметил Джон. — Причем ждет сильный и могучий джинн.

— С чего ты взял? — спросила Филиппа.

— Очень просто. Это — единственная

улица в Нью-Йорке, где сейчас нет снега.

— Ой, и правда! На обоих концах улицы си есть, а тут нет.

— А воздух? — продолжал Джон. — Неужели не чувствуешь? Тут прямо жарища. Градусов на двадцать — тридцать теплее, чем на соседних улицах. Кто-то сотворил микроклимат. На это нужна недюжинная сила. Кто-то — или Нимрод, или сам господин Ракшас — решил сделать улицу более удобной для джинн. Ведь мы так любим жару.

Но Филиппа его не слушала.

— Тут загадка, — объявила она наконец, указывая на объявление, вывешенное в круглом окошке. — Наверно, мы сможем войти, если ее разгадаем. Слушай. «Начало начал. Конец времен. Начало надежд. Конец стран и племен».

Джон пожал плечами:

— Не понимаю.

— А я понимаю, — торжествующе сказала Филиппа. — Ответ — буква «н». С нее начинаются слова «начало» и «надежда», и она же стоит в конце «времен», «стран» и «племен».

— Ну и что это нам дает?

— А вот что, — сказала Филиппа и нажала букву «н» в слове «Книга», которое было выгравировано на медной табличке с названием магазина.

И тут же часть кирпичной стены, включая само окно, превратилась в дверь. Она распахнулась, и глазам близнецов предстало не какое-то темное и мрачное место, а светлый и просторный зал с винтовой лестницей, которая вела на другой этаж. Оттуда явственно доносились звуки праздника.

— Отлично сработано, сестренка. — Джон ступил на порог магазина. — Пошли, пока эта дверь снова не закрылась.

Филиппа последовала за братом — внутрь и вверх по винтовой лестнице, а потайная дверь действительно с грохотом захлопнулась. Вскоре они оказались в огромной комнате с высокими окнами, причем вид из них открывался вовсе не на Пятьдесят седьмую улицу и вообще не на город Нью-Йорк, а на пейзаж в какой-то более теплой стране. Из толпы вынырнул крупный мужчина в ярко-красном костюме и двинулся к ним с широкой улыбкой и столь же широко распростертыми объятьями. Это был их дядя Нимрод.

— Вот и они, — сказал Нимрод, нежно обнимая близнецов. — А мы уж начинали волноваться, не потерялись ли вы по дороге.

— Мы не сразу решили загадку с дверью, — сказала Филиппа.

— Неужели? Вы меня удивляете. В ней нет ничего сложного. Так, пустячок, чтобы не пускать в магазин всякую шушеру. А придумал эту загадку великий английский писатель Джонатан Свифт.

Вслед за Нимродом к ним подошел старик с белой бородой, в белом тюрбане и белом костюме. Он радостно обнял детей.

— Ну, от всей шушеры не избавишься — заметил господин Ракшас. — Никакой прием не обходится без непрошеных гостей.

Старый джинн был похож на индийского маха раджу, но по-английски говорил, как самый настоящий ирландец. Просто его когда-то заточили в бутылку

на территории Ирландии, и он провел много лет наедине с ирландским телевидением — единственным развлечением, которое он мог себе позволить в плену.

— Поздравляем вас с выходом книги, — сказали господину Ракшасу близнецы.

— Верно-верно, тут есть с чем поздравить! — подхватил Нимрод. — Думаю, это самая важная книга после «Гримуара» царя Соломона.

Господин Ракшас слегка улыбнулся.

— Вы очень любезны, друг мой Нимрод, — сказал он. — Но, по правде говоря, моя книга — всего лишь новая застежка на очень старой обуви.

— Что такое гримуар? — спросил Джон.

— Пособие для людей-волшебников, которые хотят наложить заклятие на джинн, — сказал Нимрод. — Самый ранний и важный пример такого пособия — завещание царя Соломона. Короче говоря «Гримуар» — ценная книга. Именно поэтому я сравнил ее с «Кратким курсом Багдадских законов» господина Ракшаса.

— Не стоит, — заскромничал господин Ракшас. — Лесть — сомнительное кушанье.

— Мои похвалы идут от чистого сердца, — заявил Нимрод. — Господин Ракшас создавал эту книгу всю жизнь, — пояснил он близнецам. — За долгие века Багдадские законы необъятно разрослись, в них возникло множество противоречии и неувязок. Но теперь мы, во-первых, имеем однотомный свод законов, которые — благодаря господину Ракшасу — можно с легкостью изучать и уверенно применять. А во-вторых, все интересное, что известно о джинн, наконец собрано воедино, под обложкой одной книги. В сущности, господин Ракшас пересек-таки этот бескрайний океан и завершил работу, о которой все мы давно мечтали.

— А я теперь мечтаю ее прочитать! — воскликнул Джон.

— Обязательно прочитаешь, Джон, — сказал Нимрод. — Но сначала позвольте представить вас обоих джинн-обществу города Нью-Йорка.

Глава 4

Чемпионка среди джинниоров

Сказав, что на праздник в честь господина Ракшаса собралось джинн-общество Нью-Йорка, Нимрод погрешил против истины. На самом деле близнецы познакомились здесь с представителями всех континентов: Морган Мбулу прибыл из Южной Африки, Мод Мерроу из Ирландии, Уна Понатури из Новой Зеландии, Тосиро Тенгу из Японии, а Стэн Баньип — из Австралии. Несколько гостей были весьма известны и среди мундусян: Пери Банну — киноактриса, Джанет Джанн — президент одной из голливудских киностудий, Вирджинния Ниссе — знаменитый норвежский скульптор, а Дэвид Кабикадж — лауреат Нобелевской премии, энтомолог из Канады.

— Я полагаю, Фрэнку Водьяному тебя представлять уже не надо, — сказал Нимрод Джону, подводя близнецов к четырем джинн, стоявшим у большого стола, где лежали несколько экземпляров книги господина Ракшаса. — И конечно, вы оба знакомы с великолепной Дженни Сахерторт и ее сыном Дыббаксом.

Близнецы сдержанно кивнули Дыббаксу, а на его лице появилась знакомая издевательски-презрительная мина. Но мать тут же ткнула его локтем в бок.

— Дыббакс хочет вам кое-что сказать, — произнесла доктор Сахерторт, ласково улыбаясь близнецам. — Верно, милый?