Джинны пятой стихии

Лукин Евгений

– Это та, что на фотке? Якобы одноклассница?

– Ну да…

– А родители?

– Чьи?

– Твои.

– Достали…

– Ага… – глубокомысленно промолвила Арина, склоняясь над салфеткой и ставя справа плюс, а слева минус. – Тут – есть чем заняться, там – нет…

– А жить я здесь буду где?! – заорал выведенный из терпения Влас шёпотом, чтобы внимания не привлекать.

Арина взглянула на него с каким-то даже опасливым недоумением, словно бы усомнясь в нормальности собеседника. Снова склонилась над белым квадратиком

салфетки: слева поставила плюс – и справа плюс. Поровну.

С каждой новой пометкой происходящее всё меньше и меньше нравилось Власу. Такое ощущение, будто в зыбучем песке увязаешь. Снова вспомнились предостережения роковой дамы с чувственным ртом.

– Да не в том же суть… – попытался трепыхнуться он. – Я ж здесь не выживу!

– Почему?

– Воровать не умею!

– А и не надо. Отмазка есть – и ладно. Чего ты волнуешься? У нас тут с иностранцами знаешь как нянчатся! Души не чают… Забавные они…

– А как же таблички… на автовокзале? Это ж для приезжих, наверное!

– Да кто на них вообще внимание обращает! Торчат и торчат…

– А если я к честной жизни привык?

– Честная жизнь? – И она опять взглянула на него с тревожным недоумением. – Да ты хоть знаешь, что это такое? Это когда все следы так заметены, что ты и сам про них забыл!

– Да я не о совести, я о понятиях! Вот, скажем, «мог украсть – не украл»? Я ж тут из салочек вылезать не буду!

– Иммигрантов не осаливают!

– О господи… – обессиленно выдохнул Влас и ослабил ворот рубашки. – А можно чего покрепче выпить?..

У возникшего из сумерек пожилого официанта было мудрое отрешённое лицо, а наличие пистолетной рукоятки под мышкой делало его ещё мудрее. Слегка опустив дряблые веки, седой гарсон с почтительнейшим видом выслушал заказ, затем исчез и возник снова.

– Вы слушайте её, молодой человек, слушайте… – учтиво шепнул он, переставляя полный коньячный бокал с подносика на скатерть. – Хорошему не научит…

* * *

Салфетка была исчёркана почти донизу, причём минусов слева накопилось заметно больше, чем плюсов. Справа – наоборот. – Ну? – сказала Арина. – По-моему, всё очень наглядно… Влас закряхтел. – Сколько можно на шее сидеть у папы с мамой! – надавила она. – Хочешь, чтобы я на твою пересел? – Тебе не нравится моя шея?

Влас посмотрел. Стройная была шея, нежная, чуть загорелая. С ямочкой под горлом. – Ладно… – глухо выговорил он. – Допью сейчас и позвоню… – Может, сначала позвонишь, потом допьёшь? Влас решительно помотал головой. – Нет. Перед расстрелом – положено… – Ну давай тогда я позвоню. – С ума сошла?

– Власик… – глядя на него с умилением, укоризненно произнесла Арина. – У меня будущая специальность – бытовая интрига. А ты сейчас всё испортишь… Нет, вы только посмотрите на него! Его же выручить пытаешься, а он… – Ты их ещё больше напугаешь…

– Конечно, – с достоинством подтвердила она. – А ты как думал? Сначала напугать, потом обрадовать… Первое правило. Подозвала официанта и о чём-то с ним пошепталась.

– Посиди пока, – велела она, поднимаясь. – И кончай нервничать! Дело-то пустяковое… Сейчас всё уладим… Оставшись один, Влас схватил фужер и единым махом допил остаток коньяка.

* * *

Солидный этот глоток вернул его из угрюмого будущего в романтическое настоящее – успокоился страдалец, расслабился, чему, кстати, и обстановка способствовала. Да не так уж всё плохо и складывается! Говорит, уладит сама? Никто за язык не тянул – пусть улаживает… В конце концов, в затруднительных случаях принято обращаться к профессионалу. Арина, конечно, заочница, но чему-то же их там учат! Бытовая интрига – с ума сойти…

И на истерзанную душу скитальца сошли беспечность и умиротворение. Мысли, посетившие Власа, не отличались благородством, но были приятны. А ведь такое чувство, что Арина и впрямь на него запала, опутывает вовсю… Дамы приглашают кавалеров… А кавалер вот возьмёт и позволит себя опутать! Лови его потом в Суслове…

Однако через пару минут целительная сила коньяка иссякла, и тревога нахлынула вновь. «Сначала напугать, потом обрадовать…» Брякнет ведь напрямую, не подготовив, не… С её-то бесцеремонностью? Запросто! Уж лучше и впрямь самому позвонить, пока не поздно…

Влас Чубарин сунул пальцы в нагрудный карман – и похолодел: пусто. Неужто в музее выронил?.. Э нет! Тут не выронил – тут другое… Вспомни, с кем ты сейчас сидел за одним столиком! Судорожным движением проверил прочее имущество. Бумажник на месте, ключи на месте, паспорт… А телефон исчез.

Янтарные язычки свечей померкли вновь – настолько был силён приступ бешенства. Потерпевший вскочил, огляделся, однако вокруг лениво перебирала оттенки ресторанная полумгла, а кроме того, поди ещё пойми, в какую именно сторону ушла Арина.

– Официант!

Над столиком склонилось отрешённое мудрое лицо.

– Где она?!

Старый гарсон шевельнул седеющими бровями.

– Должно быть, пудрит носик, – уважительно предположил он. – Полагаю, вскоре вернётся…

Клокоча от возмущения, Влас Чубарин опустился на стул.

Прошло ещё минут пять, прежде чем из плавной круговерти бликов и теней явилась победно улыбающаяся Арина. Присела напротив, взглянула на Власа – и тотчас перестала улыбаться.

– Что ещё стряслось?

Тот простёр к ней растопыренно-скрюченную пятерню (точь-в-точь как на памятнике жертвам справедливости) и, не в силах выговорить ни слова, потряс ею.

– Где?.. – удалось наконец прохрипеть ему.

Арина подалась через столик навстречу, с комической озабоченностью тронула лоб и щёки Власа – не температурит ли?

– Кто «где»? Ты о чём вообще?

В горле опять запершило, и онемевший Влас с маху ткнул себя в сердце. Палец подвернулся, упёршись во что-то более твёрдое, нежели грудная мышца. Разумеется, телефон.