Джинса
Шрифт:
— М-да… — протянул Кирилл Кириллович. — К сожалению, вынужден констатировать, что нам так и не удалось серьезно продвинуться вперед. Лазарь Моисеевич, может, стоит покопаться в истории вопроса?
— Уже! — с готовность ответил Лазарь Моисеевич. — Покопался.
— И что?
— История туалетной бумаги уходит своими корнями в далекое прошлое.
— Как, собственно, мы и предполагали… — удовлетворенно кивнул директор.
— Да. До появления туалетной бумаги люди использовали буквально все, что попадалось им под руку.
— А что
— Самые неожиданные вещи! Вот, скажем, в прибрежных регионах были очень популярны раковины мидий. А на Гавайских островах пользовались скорлупой кокосовых орехов. В Америке население выбирало кукурузные кочерыжки. В Индии и арабских странах и сегодня наибольшей популярностью пользуется левая рука.
— Просто левая рука?
— Совершенно верно. Некоторые историки считают, что непосредственно отсюда возник обычай пожимать именно правую руку.
Кирилл Кириллович тяжело вздохнул:
— Все это, конечно, очень интересно. Но как нам это может помочь?
— Возможно, стоит предложить производителям пропитывать бумагу каким-нибудь антибактериальным раствором… — несмело предположил Лазарь Моисеевич.
Жора его поддержал:
— Точно-точно! И пусть она уничтожает все известные виды микробов в самых труднодоступных местах!
Кирилл Кириллович до некоторой степени воодушевился:
— Да! Так, похоже, еще никто не делал…
— Безусловно, подобная бумага, с медицинской точки зрения, будет полезнее обычной, — воодушевился Лазарь Моисеевич. — А это позволит отстроиться от всех прочих конкурентов.
Жора пошел еще дальше:
— Можно будет сказать, что в каком-нибудь НИИ научные работники изобрели какой-нибудь особенный антибактериальный слой. И понятно, что международная ассоциация проктологов рекомендует пользоваться именно этой бумагой в качестве профилактики геморроя, ну, и там целлюлита, радикулита, нейродермита, простатита…
— Лечебная туалетная бумага?
— Да!
— На мой взгляд, вполне плодотворная идея, — резюмировал Кирилл Кириллович.
25
Кирилл Кириллович проснулся от какого-то стука. Он весь дрожал то ли от нервного напряжения, то ли потому, что отопительный сезон еще не начался. Сначала решил, что это стучат от холода его зубы, но вскоре понял, что кто-то сильно тарабанит в дверь. Он с трудом поднялся. Скованное, замерзшее тело не слушалось. Пока добрался до порога, несколько раз споткнулся в полутьме, больно ударился о какой-то угол. Щелкнул дверной замок, яркий свет резанул по глазам. В следующее мгновение он оказался в знакомо пахнущих шанелью номер пять объятиях. Уже через несколько секунд Кирилл Кириллович почувствовал, что начинает отогреваться. Приятное, успокаивающее тепло словно через воронку сочилось в него и растекалось по всему телу, проникая в самые отдаленные закоулки организма. Он как будто вернулся домой после долгих скитаний, мытарств и неуюта.
— Кирюша, прости меня. Я была неправа.
Кажется, только сейчас он понял, насколько сильно любит ее. Впрочем, слово это не совсем точное… Как-то он читал о том, что есть два типа любви, которые можно образно сравнить с двумя типами клея: моментально схватывающим и медленно склеивающим. Эти моментально схватывающие отношения, скорее, даже не любовь, а страсть. Она не оставляет права на ошибку. И длится, как любая страсть, недолго. При пользовании медленно-склеивающим у человека достаточно времени, чтобы поточнее расположить предметы. Достичь этого возможно только в семейных отношениях. Видимо, так оно и есть — сколько всего им пришлось подгонять в себе и друг в друге, чтобы не выпирали, не вытарчивали острые углы, о которые им порой больно приходилось ударяться… Возможно, именно поэтому ему сейчас так уютно и тепло в ее объятиях.
— Спасибо, милая, что пришла.
Она отстранилась, чтобы посмотреть на него. А он посмотрел на нее. Она улыбалась, глаза были влажными, а нос покраснел. Она достала из кармана платок, сморкнулась.
— Ты должен вернуться домой. А то, что ж ты, как беспризорник какой…
Кирилл Кириллович не удержался и снова обнял жену:
— Как же мне с тобой повезло…
Она снова заглянула ему в глаза:
— Кирюша, скажи честно, между тобой и этой Илоной ничего же не было?
Он нежно ей улыбнулся:
— Ну конечно же нет.
Нелли еще раз вытерла нос.
— Это хорошо. Знаешь, я тебе верю. Ну, давай собирайся и поедем.
Она включила свет. Первое, что Нелли увидела, — была Долли, застывшая на стуле. Кирилл Кириллович перехватил взгляд жены. Он совсем забыл об этой чертовой кукле. Надо было, наверное, как-то предупредить, чтобы Нелли не испугалась и, не дай бог, не подумала чего… Как говорится: обжегшись на молоке, не стала дуть и на воду. Он только и успел сказать:
— Нелли…
Но та его перебила. Тембр ее голоса изменился:
— Так… А это что еще за кукла?!
Кирилл Кириллович облегченно вздохнул:
— Да. Слава богу! Хорошо, что ты так сразу все поняла… — Все-таки повезло ему с женой — однозначно. — Нелли, ты у меня такая умная! А я боялся, что придется объяснять…
Нелли отрицательно покачала головой, как бы подтверждая, что объяснять действительно ничего не надо.
— Я все поняла. Тут большого ума не нужно. Я-то, как дура, здесь распинаюсь!
Кирилл Кириллович раздосадованно хлопнул себя по ляжкам:
— Нелли, ты не поняла!
Она побагровела, в глазах блеснули молнии, вслед за которыми раздался гром:
— Я все поняла! Видеть тебя больше не хочу! Я вычеркиваю тебя из своей жизни. Раз и навсегда! Прощай.
Кирилл Кириллович, как футболист, которому арбитр незаслуженно показал красную карточку, взмолился, характерно заломив руки, и чуть было не плюхнулся на колени:
— Нелли! Нелли! Не будь дурой! Успокойся!