Джип, ноутбук, будущее
Шрифт:
— Возьмем для примера Пушкина.
Дискуссия увяла.
— В общем, вы никуда не едете.
— Еду. В Кузнечный переулок, вот прямо сейчас. Либо с вами, либо вам придется меня догонять. А я быстрее.
— Это еще почему?! — усмехнулся Лазаревич, уже поняв, что ехать придется вдвоем: Чуковский уперся, как оба барана сразу из его же собственного стиха… или это у Михалкова утром рано повстречались два барана?
— У меня ноги длиннее, — Николай Эммануилович вытянул оба аргумента.
А ведь он прав. Не в том, что ноги длиннее, а в том, что Чуковский элементарно выше, над здешним малость недокормленным
— Простите, но как же ваша рана?
— Не беспокоит, — сказал Чуковский и тут же закашлялся.
— А вы не боитесь ее повторения?
— Во-первых, со мной будете вы…
— Это вы будете со мной!
— …а во-вторых — я подготовился.
С этими словами будущий автор детских стихов продемонстрировал «браунинг» 1900 года. Точно такой же, как у самого Лазаревича.
Доходный дом госпожи Кузнецовой был мрачным серым зданием в три этажа. Вернее в два с половиной: то ли так и было задумано архитектором, то ли дом был построен на излишне мягкой почве и медленно осел, но окна первого этажа уже наполовину скрылись под землей.
Ну или был вариант, когда-то вычитанный Русланом в интернете — в 1812 году произошла атомная война, поднялось цунами, и все дома залило грязью по самые подмышки.
— В каком году его построили, вы, часом, не знаете?
— Часом знаю, — пожал плечами Чуковский, — Я как-то интересовался биографией Полины Стрепетовой, а она здесь жила некоторое время. В тысяча восемьсот тридцать пятом, как раз комета Галлея, что в прошлом году всех перепугала, нас в очередной раз посетила.
— А до постройки что на его месте стояло.
— Грядки с капустой.
«Вот тебе и атомная война…».
Они прошли внутрь, поднялись по лестнице с ажурными металлическими перилами, и постучали в дверь квартиры на втором этаже, в которой проживал господин Ковалев
— Чем обязан? — произнес лысоватый типчик в халате, из-за седого хохолка на лысой голове похожего на Александра Васильевича Суворова, если бы тот, вместо сражений с турками и французами, посвятил себя борьбе с зеленым змием. Путем его интернирования в собственный желудок.
— Господин Ковалев? — рявкнул Руслан тем мерзким голосом, каким обладают только те, кто имеет право рявкать и спрашивать фамилию, и заслышав который хочется выпрямится и на всякий случай предъявить документы.
Хохлатый господин сбледнул с лица, хотя и горохового ни голубого, ни василькового цвета в одежде Руслана с Чуковским и не наблюдалось. Видимо, господин чуял за собой что-то такое, из-за чего по его душу могут прийти те, кто имеет право рявкать и спрашивать фамилию.
— Н-нет… — в его лице медленно проступало чувство глубокого облегчения, как в анекдоте про Сидорова, живущего этажом выше, — Ковалев… он съехал…
— Куда? — все тем же тоном спросил Руслан, в глубине души уже начинавший понимать, что все его планы только что рухнули с треском.
— Я… Я не знаю… — пролепетал господин в халате.
Глава 21
— Плохо, — пробурчал Руслан. Он имел в виду, конечно, ситуацию, при которой скользкий господин Ковалев так и стался неуловимым и, без всякого сомнения, продолжит свою порочащую деятельность. Но, так как отключить мерзкий голос Лазаревич не успел, безымянный господин в халате воспринял эти слова на свой счет и побледнел еще больше.
— Подождите… Погодите… Постойте… — с этим словами он сорвался с места и исчез в темноте квартиры, только полы халата прошуршали.
— Куда это он? — с любопытством спросил Чуковский.
— Не знаю, — Руслан отогнал от своих мыслей картинку, подсунутую воображением, в которой господин с разбегу выпрыгивает в окно и летит на камни мостовой, только халат хлопает крыльями. Долететь до камней воображаемый господин не успел, так как вернулся реальный:
— Вот! — в его руке трясся клочок бумаги, — Я вспомнил! Он оставил адрес, если его будут спрашивать. Я сказал, что я ему не секретарь, а он — что искать его будут не очень многие люди, но по очень важным вопросам…
Воображение сменилось на паранойю. Ловушка? Что, если Ковалев предвидел, что Руслан может его вычислить и специально оставил какой-то адрес, где ждет засада?
Да нет, ерунда какая. Ковалев — всего лишь третьеразрядный журналист, а не профессор Мориарти, чтобы плести такие козни…
Или нет?
Что, если он всего лишь ПРИТВОРЯЛСЯ третьеразрядным журналистом? Кто-то же убил Мациевича и чуть не убил Чуковского. Что, если — Ковалев?
Проклятье. Нужно быть осторожным сугубо и трегубо…Потому что идти на адрес — придется.
— Мда, — Чуковский заглянул через плечо Руслана в бумажку, — Не Вяземская лавра, конечно, но немногим лучше…
Вяземская лавра, как узнал Руслан, существовала в районе Сенной площади еще лет десять назад. Не лавра, конечно, то бишь мужской монастырь, а целая Тортуга посреди столицы, вроде копенгагенской Христиании, только вместо тихих хиппи — каторжники, бандиты и грабители. Полтора десятка домов, населенных самым уголовным сбродом, образовывали квартал, куда не совались даже полицейские. Скорее даже не Христиания, а такие себе фавелы. В начале века, правда, хозяин земли, на которой процветало — или прогнивало? — это новообразование вдруг вышел из спячки, в которой пребывал все время существования лавры — то есть почти весь девятнадцатый век — и весь этот гадюшник снесли, построив на его месте пару симпатичных доходных домов. Правда, ночлежки, трущобы и прочая гниль возле Сенного рынка все равно остались… В этом месте Руслану чуть поплохело, когда он вспомнил, что, в самом начале своего пребывания в Санкт-Петербурге начала двадцатого века, спокойно шлялся, где хотел и даже проходил мимо того самого Сенного рынка. Свернул бы чуть не туда — и хана. И никто не узнает, где могилка твоя… Ну, кроме каких-нибудь археологов века так двадцать пятого.
От того, что ты, изволите ли видеть, пришелец из будущего, никак не следует, что тебе не грозят те же опасности, что и коренным жителям данного времени.
До ночлежек Ковалев еще не докатился, но адресок, где изволил обитать, был из тех. Куда приличные люди не суются. А если и суются — то только в компании и с оружием.
Компания и оружия наличествовали, поэтому Руслан с Чуковским, ничтоже сумняшеся, отправились в поход на дракона.
У этого адреса было одно несомненное достоинство — он находился недалеко.