Дживс и феодальная верность; Тетки - не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом!
Шрифт:
– Да, сэр.
– Отлично. А я тем временем телефонирую дяде Джорджу. Мы сделаем для тети Агаты доброе дело вопреки ее желанию. Дживс, что сказал по этому поводу поэт?
– Поэт Бернс, сэр?
– Нет, не Бернс. Кто-то другой. О добрых делах, которые совершаются втайне.
– «Деяния благие, что вершатся втайне… [151] Кто их помнит!», сэр?
– Вот именно, Дживс.
Я-то думал, свершение благих деяний украдкой должно приносить человеку радость, однако не могу сказать, что предстоящая пирушка очень меня радовала. Дядюшка
151
Деяния благие, что вершатся втайне… – У. Вордсворт (1770–1850), «Строки, написанные поблизости от Тинтернского аббатства» (1798).
Когда я проснулся на следующий день, у меня возникло предчувствие надвигающейся беды, и все утро это ощущение, постепенно усиливаясь, черной тучей нависало надо мной. К тому времени, когда Дживс принес коктейли, я совсем пал духом.
– Пропадаю ни за грош, Дживс, – сказал я. – Послать бы эту затею к черту и податься в «Трутни».
– Я могу себе представить, какое тяжелое испытание вам предстоит, сэр.
– Откуда вы знаете этих людей, Дживс?
– Я с ними познакомился через моего приятеля, камердинера полковника Мейнуоринга-Смита, сэр. Когда у моего приятеля возникло взаимопонимание с юной особой, он пожелал, чтобы я поехал с ним в «Глицинию» и познакомился с его избранницей.
– Они обручились?
– Не совсем, сэр. Просто у них возникло взаимопонимание.
– А почему они поссорились?
– Они не поссорились, сэр. Когда его светлость начал ухаживать за юной особой, она, естественно, была польщена и теперь не может сделать выбор между любовью и честолюбием. Она до сих пор официально не отказалась от взаимопонимания.
– В таком случае, если наш план удастся осуществить и дядя Джордж самоустранится, дела вашего приятеля пойдут на лад?
– Да, сэр. Сметерст – его зовут Сметерст – готов будет воскликнуть: «Это ли не цель желанная!»
– Хорошо сказано, Дживс. Сами придумали?
– Нет, сэр. Это эвонский лебедь, сэр, Шекспир.
В эту минуту чья-то невидимая рука робко позвонила в дверь, и я скрепя сердце приготовился играть роль хозяина. Застольное испытание приближалось.
– Миссис Уилберфорс, сэр, – доложил Дживс.
– Ну как мне удержаться от смеха, когда ты, стоя у меня за спиной, будешь говорить: «Мадам, не желаете ли картофеля?», – говорила тетушка мисс Платт, вплывая в гостиную.
Мне она показалась еще неохватней, еще розовее и добродушней, чем в прошлый раз.
– Понимаете, мы с ним знакомы, – пояснила она мне, тыча в Дживса пальцем. – Он к нам заходил на чашку чаю.
– Да, он мне об этом говорил.
Тетушка окинула гостиную быстрым внимательным взглядом.
– А у вас здесь шикарно, – сказала она. – Хотя по мне, так лучше всего розовые обои. Они такие веселенькие. Что тут у вас? Коктейли?
– Мартини и чуть-чуть абсента, – сказал я, наполняя стакан.
Она громко вскрикнула, совсем как девочка:
– Ой! Не вздумайте поить меня этой гадостью!
– Я, право, не знаю…
– А я знаю. Если бы вы прослужили официанткой в баре столько лет, как я, вы бы тоже знали.
– О! Э-э… вы служили официанткой?
– Да, в «Крайтерионе». Я тогда была молоденькая.
Я уронил шейкер на пол.
– Вот! А все потому, что пьете эту гадость, – нравоучительным тоном сказала тетушка мисс Платт. – У вас руки дрожат. Я всегда говорила мальчикам: «Только портвейн! Он полезный. Я и сама люблю выпить немного портвейна. Но эта новомодная американская гадость – нет и нет!» Но они никогда меня не слушали.
Я с тревогой уставился на нее. Конечно, в «Крайтерионе» в свое время служили десятки официанток, и тем не менее меня пробрала легкая дрожь. Много лет прошло с тех пор, как дядя Джордж отколол это коленце с попыткой мезальянса – он тогда еще не носил титула, – но до сих пор при упоминании о «Крайтерионе» все Вустеры содрогаются.
– Э-э… когда вы служили в «Крайтерионе», – начал я, – не встречался ли вам молодой человек с такой же фамилией, как у меня?
– Да разве я упомню фамилии? Я ужасно тупа на имена.
– Вустер.
– Вустер! А когда вы давеча заходили, мне послышалось Фостер. Вустер! Встречался ли мне молодой человек по имени Вустер! Ну и дела! Ведь Джордж Вустер – поросеночек, как я его называла, – и я, мы собирались пожениться, только его семья про это прослышала и вмешалась. Они мне предложили кучу денег, только бы я от него отказалась, и я, как последняя дура, пошла у них на поводу. Сколько раз я о нем вспоминала! Интересно, что теперь с ним сталось? Он вам родственник?
– Пожалуйста, извините меня, – сказал я. – Хочу дать кое-какие распоряжения Дживсу.
Я пошел в буфетную:
– Дживс!
– Сэр?
– Знаете, что случилось?
– Нет, сэр.
– Эта женщина…
– Сэр?
– Это же официантка дядюшки Джорджа.
– Сэр?
– Черт побери, вы должны были слышать о дядюшкиной официантке. Вы же знаете нашу семейную историю. Это та самая официантка, на которой дядюшка хотел жениться много лет назад.
– Ах да, сэр.
– Она единственная женщина, которую он любил. Он сам сто раз мне об этом рассказывал. После четвертой порции виски с содовой он впадает в сентиментальность и со слезами вспоминает об этой особе. Какое невезение, пропади все пропадом! Напоминание о прошлом найдет живой отзвук у него в сердце. Я это чувствую, Дживс. И она как раз в его вкусе. Едва войдя в гостиную, принялась рассказывать про свой желудок. Дживс, вы понимаете, что за этим кроется? Страшная вещь! Ведь у дяди Джорджа любимая тема – его желудок. Это означает, что они родственные души. Эта женщина и дядя Джордж просто…
– …созданы друг для друга, сэр?
– Совершенно верно.
– Весьма тревожное положение, сэр.
– Что делать?
– Не могу сказать, сэр.
– Ну тогда я скажу, что я намерен делать – телефонирую дяде Джорджу и скажу, что обед отменяется.
– Едва ли это возможно, сэр. Кажется, его светлость уже звонит в дверь.
Так и было. Дживс его впустил, и он поплелся по коридору в гостиную. Я направился за ним следом. Когда он вошел, наступило ошеломленное молчание, потом раздались удивленные восклицания, как бывает, когда старые друзья встречаются после долгой разлуки.