Джокер в колоде
Шрифт:
Он сказал, что у него есть для меня сигара, а я в благодарность осыпал его советами:
— Уэс, я зарядил в него две пули. У вас там имеется мой пистолет. Выковырните пули и сравните…
— Здесь имеется маленькая накладка, Шелл. Те пули успели выковырять до нас. В нем изрядно покопались, и теперь в теле Микки М, нет больше никаких пуль.
Несколько секунд я молчал, соображая.
— Хитер, подлец, кто бы он ни был. Этот парень так хитер, что мне приходится надевать на себя ремень и подтяжки, и все равно его штаны на мне болтаются.
— Ладно, дуй в морг и проведи опознание, если сумеешь.
К счастью, у меня крепкий желудок. Трупы — всегда мало приятное зрелище, но этого так изуродовали! Я даже обрадовался, что утром не осилил полную тарелку моей замечательной размазни. Мне было трудно уверенно установить его личность, но я заявил, что покойник — Майкл М. Грохтунгер, и поторопился уйти из морга.
Последнее, что мне предстояло сделать перед ленчем, — заскочить к Ральфу Мерлу. Мы поговорили несколько минут, и я щедро заплатил ему за информацию, в которой самым существенным моментом было то, что Дрейк Паттерсон действительно включил восемьдесят тысяч в свой доход за 1955 год.
После бифштекса с кровью и овощей, что произрастали явно не на острове, я вернулся в «Спартан-Апартмент-отель» чуть позже полудня. Перед этим я успел звякнуть Джиму и рассказать о перестрелке на аллее; теперь я связался с ним еще раз и поделился теми новыми сведениями, что мне удалось раздобыть.
Он присвистнул.
— Того беднягу действительно изрезали?
— Да. Как будто какой-то хирург-любитель или рьяный садист над ним упражнялся. В любом случае нам уже известно, кто этот парень.
— Чем дальше в лес, тем больше дров.
— Да. Хочешь, чтобы я заскочил к тебе, Джим?
— Нет. Встретимся у Бейглена. Примерно в половине первого.
— Хорошо.
— Увидимся там.
Послышались какие-то отдаленные звуки, частично заглушаемые его голосом. Я попрощался и повесил трубку. С минуту я стоял, пытаясь понять, что же мне послышалось в трубке. Потом до меня дошло. Похоже, это дверной звонок с его мелодией: динь-динь-йон. Кто-то звонил в дверь? Если так, тогда, должно быть, это кто-то, кого Джим ждет; во всяком случае, он мне ничего не сказал.
Я достал из холодильника банку мелко нарубленных свежих креветок и сыпанул немного на поверхность воды обоих аквариумов. В маленьком аквариуме у меня живут резвые гуппи, а в огромном двадцатигаллонном бассейне обитает целая община. Рыбки жадно заглатывали хлопья креветок, пробиваясь сквозь пышные заросли мириофиллума и волнистые ленты кабомбы. Очень мило.
— Приятного аппетита, рыбы.
Иногда я с ними немножко разговариваю. Потому что люблю моих рыбок. Дело еще, наверное, и в том, что в этом двадцатигаллонном аквариуме, где обитают маленькие полосатые зебры, полупрозрачные стеклянные рыбки и переливающиеся всеми цветами радуги неоны, существует удивительно спокойный мир. Я наблюдаю за резвящимися беззаботными и безвредными созданиями, и это доставляет мне удовольствие, я отвлекаюсь и отдыхаю. Ведь так просто жить и радоваться жизни.
Мне бы хотелось понаблюдать за ними подольше, но сегодня для этого не совсем подходящий день. Я сказал рыбкам «до встречи» и еще раз вышел в мир, где обитают люди.
Этот мир людей сегодня наводил щемящую тоску.
Глава 16
Кто-то играл на органе. Болезненные, вибрирующие ноты вырывались из открытых дверей покойницкой Бейглена, корчились в лучах солнца, извивались на траве и липли к моим ушам, пока я припарковывал у обочины свой «кадиллак».
Приехал я заранее, до начала службы оставалось еще полчаса.
Органная музыка сводила меня с ума. Я чувствовал отвращение к органной музыке и тем заунывным, грустным мелодиям, которые, как мне кажется, всегда воспроизводил этот музыкальный пыточный станок. Я предпочитаю веселые песни — даже на похоронах. Но звуки органа продолжали терзать тишину, расползаясь в воздухе, как черви.
Я поднялся по ступенькам и вошел внутрь. Было прохладно. В скупых лучах плясали пылинки. Я осмотрелся, но Джима не увидел, поэтому направился в глубь церкви, где должна была проводиться служба. Несколько человек угрюмо сидели на скамеечках в передней части комнаты, на возвышенности был установлен гроб, усыпанный цветами, но Джим и здесь отсутствовал.
Что-то, друзья мои, не то — тревожная мыслишка вползла в мою голову, извиваясь там как звуки органа. Я вспомнил веселый перезвон дверного звонка: динь-динь-дон — сразу перед тем, как Джим собирался повесить трубку. Значит, кто-то был у его порога. Возможно, поступило какое-нибудь известие, всякое бывает. Нечего беспокоиться. Но холодная тревога шевелилась и крепла.
Я разыскал телефон возле входной двери и набрал номер. Телефон Джима звонил, снова звонил, но никто не отвечал. Люди входили в церковь, шли медленно, скорбно, молча. Служба скоро начнется. Может, Джим уже в дороге, рулит сюда. Может быть. Но я не собирался больше ждать и маяться. Я вышел на улицу и бегом устремился к машине. Газанул и помчался на бешеной скорости вверх по Сансет, едва успевая проскакивать на желтый свет. Остановившись у дома Джима, я буквально выпрыгнул из машины, оставив дверцу открытой, и, преодолевая враз по три ступеньки, взлетел наверх и перемахнул через перила.
Передняя дверь не была плотно закрыта. Между дверью и рамой оставалась щель в четверть дюйма. Я постоял, собираясь с духом, медленно поднял руку и толкнул дверь.
Она приотворилась еще на несколько дюймов и застыла как бы в нерешительности.
Да, я уже знал.
Я его еще не видел. Но уже знал.
Я осторожно толкнул дверь, отворив ее ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть внутрь. И плотно закрыл. Джим лежал на спине, его длинное тело распростерлось на трех ступеньках, головой вниз, ноги возле двери. Глаза закрыты. На белой рубашке расплылось красное пятно, и тонкая влажная красная струйка стекала с уголка рта мимо глаза и терялась в черных волосах.
Я опустился перед ним на колени, приложил ухо к груди, где сердце. Жив. Кажется, жив.
— Джим, — позвал я и погладил его по щеке. — Джим…
Кожа теплая. Что-то шевельнулось у меня под ладонью. Его губы вздрогнули, и веки затрепетали.
— Джим! — Мой голос гулко прогремел в пустой комнате.
Он открыл глаза и посмотрел на меня. Моргнул, снова посмотрел на меня и уже не моргал.
— Держись, приятель. У нас все получится.
Я вскочил на ноги, бросился к телефону и связался с оператором.