Джон Браун
Шрифт:
Маленький отряд вооружился и выступил в путь. Джон-младший поскакал в поселок Поттоватоми, где был штаб его добровольческого отряда.
Он созвал своих «поттоватомцев». На следующее утро отряды отца и сына встретились неподалеку от Лоуренса и расположились лагерем. Нападать на укрепленный городок с таким малым числом бойцов было бы неразумно.
Браун жарил на костре свинину для своих партизан и беседовал с Вейнером. Довольно церемониться с врагами, из-за проклятой мягкотелости аболиционисты теряют все свои позиции. Миссурийцы грабят на дорогах безобидных путников, арестовывают фермеров, вооруженные отряды останавливают
Он подозвал Джона-младшего и Вильямса, молодого лейтенанта «поттоватомцев». Кто был главарем банды, нападавшей на собрание в Итоне? Кто убил двух свободных негров близ Лоуренса? Кто стрелял в фермеров, возвращавшихся из Ливенворса?
Имена назывались без колебаний: Билл Шерман, Уилкинсон, Дойл-отец и его два сына. Живут они в «Датч Генри Кроссинг». Это были всем известные активные сторонники рабовладения.
— Я запишу, — сказал Браун и вынул блокнот.
Джон-младший одобрительно кивнул. Молодой лейтенант слегка побледнел. В старике, сидевшем у костра, он почувствовал что-то спокойное и неумолимое, как судьба.
Вейнер наточил старые сабли бойцов. Браун взял сыновей и Вейнера, ему нужны были только безусловно преданные люди. Вместе с ними он возвратился в Поттоватоми и затем направился в Москито Крик — поселок рабовладельцев.
Стояла черная майская ночь. Прогретая земля не остывала даже ночью, и воздух был насыщен теплом. Кучка людей в молчании дошла до поселка. Залаяли собаки, все дома были на крепких запорах, казалось, спущенные ставни затаенно выслеживают врага. Дом Дойла был самый большой и богатый, с длинной конюшней и хлевом. Джон Браун громко постучал в дверь.
— Кто там, во имя дьявола?! — спросил пискливый голос.
— Где здесь живет Уилкинсон? — вопросом на вопрос отвечал Браун.
— Уилкинсон? Чего вы шляетесь по ночам?! Обождите, я покажу вам, где живет Уилкинсон…
Долго возились с засовами, потом высунулась сердитая физиономия Дойла. Этот человек был похож на рыжую крысу, и Браун, увидав его, почувствовал странное облегчение. Оттеснив его, он вошел со своими людьми в дом.
— Мы из Северной армии, — сказал он Дойлу, — вы в наших руках, сдавайтесь!
Дойл заметался по большой закопченной комнате. Вышли два его сына, похожие на отца, как две капли воды.
— Ваша судьба послужит угрозой для других, — сказал им Джон Браун. — Больше вы не будете здесь разбойничать и мучить людей.
— Пощадите, — взмолился младший, — мы ведь еще молоды…
— Из гнид вырастают вши, — пробормотал Браун, — одевайся и выходи из дома.
— Проклятые ублюдки аболиционисты! — проскрежетал зубам, и старший. — Будь вы…
В соседнем доме орал и ругался Уилкинсон: он услышал лай собак и почуял опасность. Вейнеру пришлось высадить дверь и вытащить его силой из дома. Увидев молчаливую группу людей, Уилкинсон затих и сжался. Шерман сдался без сопротивления; язык его заплетался от страха, и он еле волочил ноги.
Брауновцы ушли, оставив на берегу реки пять трупов.
Кто покарал пятерых рабовладельцев? Никто никогда не смог добиться ответа от свидетелей этой ночи. Но молва упорно называла Брауна. Он всегда говорил, что врагов надо уничтожать не жалея.
Фермер-боец
Весть об убийстве пяти «сынов Юга» распространилась молниеносно. Все думали, что это — мщение за разгром Лоуренса. Рабовладельцы неистовствовали от бешеной злобы. Собрания следовали за собраниями, у всех на устах было имя Джона Брауна. Старая ненависть разгорелась с новой силой. Все дороги от Пальмиры до Осоатоми кишели людьми, которые охотились за Брауном и его сыновьями. Миссурийцы собирали добровольцев на поиски Брауна. Каждый подозрительный дом обыскивался. Не осталось ни одного амбара, ни одного стога сена, в котором бы не рылись добровольные сыщики. По ночам полыхало зарево: горели подожженные рабовладельцами жилища аболиционистов. «Сыны Юга» разгромили кузницу Вейнера и спалили дотла все палатки и бараки Браунсвилля. Ненависть рабовладельцев искала хоть какого-нибудь выхода. Если бы в то время им попался Браун, они придумали бы для него новую, неслыханную в мире казнь. Но все поиски были тщетны: Браун исчез, как иголка, брошенная в сено.
Браун понимал, что чем ближе он будет к своим врагам, тем легче ему скрыться. Поэтому, пока его искали у Пальмиры и возле Марэ де Синь, он преспокойно лежал под большим старым дубом у притока Оттавы и из своего лагеря слышал голоса солдат, посланных за ним в погоню и расположившихся бивуаком по ту сторону речки. Под крутым берегам шумел и дымился в сумерках весенний ручей, потрескивал костер в сырых ветвях и съеживались молодые листочки.
Здесь 30 мая нашел Джона Брауна корреспондент «Трибуны», сторонник свободных штатов — Джемс Редпас. Редпас явился в Канзас, чтобы своим пером агитировать за свободу. Война не испугала его, и он верхом, в одиночку, пустился в глубь страны. Так он ехал, задумавшись, вдоль речки, как вдруг из-за кустов высунулось дуло ружья и чья-то растрепанная, медно-рыжая голова.
— Стой! Кто идет?
Но, вглядевшись хорошенько во всадника, голова радушно закивала. Это был Фредрик, сын Брауна. Он встречал корреспондента в Лоуренсе и знал, что это — друг. Редпас также узнал Фредрика. Сын Брауна! Да ведь это сенсационная находка в тот момент, когда вся Америка трубит о преступлении отца!
— Не можешь ли ты сказать отцу, что…
— Да вы сами ему все скажите, — перебил Редпаса Фредрик, — я провожу вас к нему.
И вот Редпас видит перед собой застывшее в свете костра суровое лицо человека, так глубоко погруженного в думу, словно весь лес и вся земля думают вместе с ним.
Корреспонденту становится неловко прерывать мысли этого человека, и он робко вступает в круг костра.
Браун немногословен. То, что он сделал, он считает безусловно правильным. Всю жизнь он был человеком твердых принципов.
— Пусть лучше холера, оспа или желтая лихорадка явятся в мой лагерь, чем какой-нибудь пустой, беспринципный человек, — сказал он Редпасу. — С дюжиной людей твердых убеждений я сумею противостоять хоть целой сотне рабовладельцев.
Редпас с изумлением наблюдал его — такого человека корреспондент встречал впервые. Он сообщил Брауну печальные вести. Джон-младший и Джезон, которые в ночь расстрела расстались с отцом, теперь были пойманы и отправлены в Лекомптон, где рабовладельцы, избив двух брауновских «пащенков» до потери сознания, оставили их лежать на солнцепеке. Редпас внимательно следил за Брауном, но любопытство его так и осталось неудовлетворенным. Лицо отца только слегка дрогнуло, он пробормотал, что об этом деле необходимо подумать.