Джон Браун
Шрифт:
Из утомленной войнами Европы в Америку потянулись эмигранты. Среди них были революционеры, искавшие в молодой республиканской стране свободы и равенства, бежавшие от европейской реакции. Кроме «чаявших свободы», в Америку, захватив свои ценности, спасалась бегством от войн и революций аристократия и крупная буржуазия. Искатели приключений, путешественники, люди, которым пребывание в Старом свете стало почему-либо неудобным, также устремились в новую страну.
По первой официальной переписи 1790 года в Америке насчитывалось около четырех миллионов жителей, а в 1800 году уже пять миллионов триста тысяч человек. Иммигранты из Европы — ирландцы, немцы, итальянцы, французы, поляки — заселили дотоле пустынную область между Аллеганами и рекой Миссисипи — Кентукки
Белый дом. (С современной гравюры.)
Джон Браун.
Север и Юг
В начале XIX столетия на первое место в Америке выдвинулся вопрос, которому суждено было стать самым острым и жгучим в течение последующего полувека. Это был вопрос о взаимоотношениях северных и южных штатов, в первую очередь вопрос о рабовладении.
«Юг и Север — это было как бы столкновение средних веков с новыми временами, — пишет журналист и путешественник Вильям Диксон. — Средние века и новое время не могли мирно ужиться вместе, каждая сторона хотела главенствовать в великой республике; с одной стороны — рыцарство с его славой и пороками, а с другой — демократия со своими надеждами и запасом сил».
«По одну сторону стояли южные штаты, населенные людьми воинственными и надменными, представителями привилегий, людьми, у которых понятия о правах рождения и власти были развиты в высшей степени.
По другую сторону находились северные штаты, населенные опытными купцами, искушенными промышленниками, представителями гения предприимчивости; здесь добродетелями признавались честолюбие и успех. На Юге жил человек, не привыкший к труду, со своим томным видом, с утонченными вкусами и традициями. На Севере — ремесленник, ум которого был полон мыслей и рука не нуждалась в поддержке».
«Праздношатающийся путешественник из Старого света чувствовал себя как дома в помещичьих домах Юга. Дома были хорошо построены, мебель в них отличалась богатством, стол и вино были превосходны, книги, газеты, музыка — те же, что и в Европе. Путешественник находил множество лошадей и прислуги, обширные земли, прекрасные леса, много дичи. Тут он мог поохотиться, там — половить рыбу. Почти все молодые женщины прекрасно ездили верхом, танцевали, пели. Мужчины отличались отвагой, силой, надменностью. То, что казалось неблаговидным, удалялось с глаз иностранца или выставлялось в комическом и живописном свете. Он слышал, как шутя говорили о рабовладении, и шел на плантацию, как на комическое представление. Хозяева вызывали черного Сэма и заставляли его петь и ломаться. После кругового обхода пуншевой чаши, пока негры пели и прыгали, путешественник отправлялся домой, приятно смущенный, вынося убеждение, что черный человек даже любит свои цепи.
Усадьба южного плантатора. (Позднейшая фотография.)
Бездельнику в северных штатах немногое пришлось бы по вкусу. Дома не так обширны и великолепны, как на Юге, климат гораздо холоднее и удовольствий гораздо меньше. У мужчин все внимание обращено на дела, они не занимаются ни охотой, ни рыбной ловлей, ни танцами и едва ли о чем-нибудь говорят, кроме своих фабрик, копей, дорог, рыболовных предприятий; они всегда торопятся, заняты, поглощены делом, как будто на их руках весь мир и они боятся его уронить. Женщины также заняты делами, после завтрака тотчас же отправляются в школу, садятся за письменный стол или за швейную машину. Они начитаны, знакомы с последними течениями в литературе и науке и привыкли свои познания немедленно
Однако первые годы нового столетия протекли в относительном мире между «средними веками» и «новым временем».
«Крепкая» власть, установленная в Америке, была совершенно по сердцу и капиталистам Севера и плантаторам Юга. Она охраняла их социальные привилегии и не допускала «чернь» вмешиваться в управление страной.
В 1776 году в Союзе было тринадцать штатов с населением свыше двух с половиной миллионов человек.
К 1800 году Союз состоял уже из шестнадцати штатов — восьми южных рабовладельческих и восьми северных, где рабство было уничтожено. Население Севера и Юга распределялось почти поровну — около двух с половиной миллионов в каждой части. Но сорок процентов населения на Юге составляли бесправные негры. Поэтому в палате депутатов на свободные штаты приходилось пятьдесят семь представителей, а на рабовладельческие сорок девять. В сенате же силы уравновешивались — там на шестнадцать южан было шестнадцать северян. Система выборов в сенат была такова, что независимо от числа избирателей каждый штат выдвигал двух представителей.
В продолжение европейских войн торговля на море, общие интересы сбыта объединяли северные и южные штаты. Промышленность Юга в первые годы нового столетия еще не слишком отставала от Севера. Кроме того, в центральном правительстве еще преобладали крупные виргинские землевладельцы. Поэтому начало XIX века — время сравнительно мирного сожительства Юга с Севером.
Но мир не мог длиться долго: пропасть, разделявшая Север и Юг, была слишком велика, слишком различны были экономические интересы обеих сторон.
Из Европы продолжали тысячами прибывать иммигранты. Прибрежная полоса была уже вся заселена, поэтому новоприбывшие начинали продвигаться в глубь страны.
Помещики-южане хищнической эксплуатацией истощали свои земли на Юге. Им нужны были новые земли под плантации, и они также двинулись на поиски свободных территорий.
В движении на Запад помещики, которых сопровождали толпы черных невольников, столкнулись с свободными, сильными людьми, привыкшими жить трудами своих рук. Встреча двух миров неизбежно должна была окончиться решительным взрывом. Поводов для столкновений было очень много. Довольно было искры, чтобы вспыхнуло пламя взаимной ненависти. И такой искрой явился вопрос о рабстве. Он стал формулой борьбы, которая за полстолетия приняла всемирно-исторический размах.
В конце XVIII и начале XIX века рабовладение еще не было ни особенностью политической системы, ни отличительным признаком южных штатов. Казалось, наоборот, что рабство доживает свои последние дни, что оно постепенно отмирает.
В северных штатах оно было отменено в 1777–1804 годах. На юге США рабство, казалось, также приходило к концу.
Труд невольников становился все менее выгодным для плантаторов. Лучшие земли были истощены. За исключением Южной Каролины и Георгии, где были рисовые плантации, успешно обрабатываемые неграми, подневольный труд не окупался. На хлопковых плантациях ручная очистка хлопка обходилась слишком дорого, и невольник не оправдывал даже тех затрат, которые на него производились. В конце XVIII века цены на невольников сильно упали: взрослый, сильный негр стоил около ста долларов. Вскоре на Юге появились люди, которые публично и в печати высказывались за постепенную отмену рабства. Конечно, при этом умалчивалось об экономических причинах, а приводились доводы высокоморального порядка.
В 1793 году квакер из Коннектикута, Уайтни, изобрел хлопкоочистительную машину. До этого один негр мог очистить в день не больше одного фунта хлопка; после изобретения и усовершенствования машины даже неопытная негритянка могла очистить больше ста фунтов в день. Отношение к рабству резко изменилось.
В этот период в Англии происходил бурный переворот в текстильной промышленности и смежных с нею областях.
Текстильные центры Англии Манчестер и Ливерпуль молниеносно росли. На английских фабриках работали десятки тысяч рабочих. Англия становилась страной дешевой бумажной ткани.