Джон Френч - Ариман: Неизмененный (Ариман)
Шрифт:
И Перевертыш ощутил, как к нему обращается голос столь необъятный, что то был звук падающей пыли, и далекие крики умирающих, и треск огня по ту сторону пустоты:
«Оставь его, дитя мое. Он все еще может станцевать для меня. Мир пока не его удел. Пока нет».
Перевертыш уронил руку и отступил назад. Он чувствовал себя опустошенным. Он заберет эти воспоминания из жизни Аримана. Колдун никогда не вспомнит мимолетную встречу. Перевертыш предположил, что это было своего рода даром, вот только не тем, ради которого
Азек смотрел на демона.
На мгновение Перевертыш позволил своему первому лицу — своему настоящему лицу — взглянуть на него.
Единственный выдох изумления.
Затем между ними опустилась пелена пыли, и Перевертыш и все воспоминания о том, что он был здесь, растаяли.
XXV
Поражение
Хватайся, — раздался голос.
Ариман поднял глаза, сморгнув с дисплея шлема размытое пятно статических помех. Повсюду клубилась пыль. Он стоял на коленях, вокруг его доспехов трепетали изорванные лохмотья. Возле него, наполовину погребенный под песком, лежал Черный Посох, холодный и безмолвный. Колдун моргнул, но болезненный туман по-прежнему наполнял череп и затуманивал взор.
— Хочешь здесь умереть? — снова произнес голос, и на этот раз глаза Азека нашли говорившего.
Над ним высился Ктесий. Призывающий демонов одной рукой опирался на свой посох, другая же была вывернута под неестественным углом. Одеяния и пергаментные полоски на доспехах полностью выгорели, сама броня представляла собой обломки погнутых пластин и обнажившуюся проводку. Он был без шлема и сейчас даже сильнее, чем обычно, походил на ходячего мертвеца.
— Если да, то ты на верном пути.
— Я проиграл, — сказал Ариман — это было единственное, что он смог выдавить из себя.
Морщинистое лицо Ктесия растянулось в ухмылке:
— Не в первый раз, но если ты не хочешь, чтобы он стал и последним, нам пора идти.
Ариман обнаружил, что улыбается под маской шлема.
Он взглянул на протянутую руку старика. Его пальцы тряслись от усталости. Азек заколебался.
«Ты проиграл!» — закричал голос у него в черепе.
Колдун схватил протянутую руку.
— Неужели я вселил преданность в твою вольную душу, Ктесий?
— Ты был куда приятнее полумертвым, — прошипел призывающий, и, зарычав от напряжения, поднял Аримана на ноги.
Мгновение они стояли, а затем Азек, пошатнувшись, сделал шаг вперед.
— Думаю, тебе нужно это, — сказал Ктесий, кивнув на Черный Посох, что медленно тонул в скапливающейся пыли.
Ариман посмотрел на посох, а затем подобрал его. Из гребня рогов посыпались струйки праха.
— Где… — начал было он, но призывающий демонов уже уходил.
— Где-то не здесь.
— Атенеум?..
Ктесий, не поднимая глаз, покачал головой. Пыль была повсюду.
— Исчез, и нам остается надеяться, что мы не узнаем о его судьбе.
— А рубриканты?
Секунду старик молчал.
— Я их не искал, — наконец осторожно произнес он.
— Тогда давай поищем, — сказал Ариман и ощутил слабую искру надежды в мыслях.
«Проиграл ли я? Могло ведь сработать. Даже с жертвой Кнекку она могла…»
— Если ты того хочешь, — ответил Ктесий, но Азек не услышал ни слов, ни свинца в их тоне — он уже шагал сквозь багровые сумерки, чувствами прощупывая окружение.
Они нашли Астрея прежде, чем увидели кого-то из живых или мертвых. Библиарий-отступник стоял на коленях, его глаза были пустыми провалами. Крылья и когти стекли с его тела, доспехи лежали вокруг потускневшими обломками. Ктесий заметил Астрея первым, и его рука сомкнулась на плече Аримана раньше, чем он задумался, что делает.
— Это он, — шепнул призывающий демонов. — Не стоит…
— Думаю… — произнес Ариман и осторожно стряхнул руку Ктесия, — думаю, тут мне нечего бояться. — Он посмотрел на коленопреклоненную фигуру. — Не сейчас.
Ктесий хотел что-то сказать, но в голову ничего не приходило.
— Астрей, — окликнул Ариман, подойдя ближе к неподвижной фигуре. — Брат?
Голова медленно поднялась, и Азек увидел, что вокруг пустых глазниц запеклись потеки крови.
— Я никогда не был твоим братом, Ариман. Это была первая ложь, в которой ты меня убедил.
— Я не лгал.
Астрей запрокинул голову, широко распахнул рот — и из его горла вырвался сиплый рык. Ктесию понадобилась секунда, чтобы понять, что это был смех. Он медленно затих, и Астрей покачал головой:
— Ты хотя бы понимаешь, что натворил?
Ариман потянулся и стянул шлем. В углублениях на лице залегли тени.
— Я думал, что ты мертв, Астрей, — сказал он. — Что ты принял желанную смерть от рук тех, кто причинил тебе зло. Я думал, ты нашел искупление в своих глазах.
— В своих глазах? — Астрей затрясся от шутки, понятной только ему. Его щеки и губы окрасились свежей кровью. — В своих глазах.
Какую-то секунду единственными звуками были шуршащий свист пылевого ветра и угасающее дребезжание смеха.
— Зачем ты сделал… это? — наконец спросил Ариман.
— Зачем? — Пустые глазницы Астрея уставились на них. — То, что тебе нужно спрашивать, уже должно сказать тебе достаточно. Ты разрушаешь и извращаешь одним своим существованием, Ариман. То, что ты не видишь этого, — единственное обличение, которое я могу произнести.
Ариман покачал головой:
— Мне жаль.
Астрей на мгновение замер, а затем поднялся. С иссеченной шрамами плоти посыпалась пыль. Он двигался медленно, как будто движимый в равной мере и волей, и силой мышц.