Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 12
Шрифт:
— Значит, вы побывали у него! — заговорила она. — Не знаю, зачем только я держу его… Правда, он любил мою девочку. — На глазах у нее навернулись слезы. — И зачем только я держу его, вместе с его птицами и кошками? Но подумайте сами, куда ж ему деться? Ведь у него нет ни родных, ни друзей — ни одного близкого человека в целом мире. Чудак он! Сам, можно сказать, воздухом питается, а кошек кормит! Терпеть их не могу, только и знают, что объедать его. Он никогда меня к себе не пускает. Кошки и птички! И зачем я его держу? Совсем о себе не думает из-за этих негодных тварей. Я убеждена, что он всегда был таким. Поэтому-то и сидел всю жизнь у разбитого корыта. У него нет ни капли здравого смысла.
И она испытующе посмотрела на меня. Видно было, что ей ужасно хочется узнать, что меня сюда привело.
После этого я довольно долго не встречал старика в парке и в конце концов решил навестить его. Если завернуть за угол грязной маленькой улочки, на которой он жил, то сразу натыкаешься на извозчичий двор. У ворот я увидел группу людей, столпившихся вокруг медведя, — одного из тех медведей, которых иногда водят по окраинам наших больших городов. Бурый зверь сидел на задних лапах, почтительно поглядывая на кнут своего хозяина. Время от времени он ворчал и, задрав голову, неуклюже тыкался мордой из стороны в сторону. Зрелище это забавляло зрителей, но раскошеливаться они явно не собирались.
— Позвольте вашему медведю встать на все четыре лапы, и я дам вам пенни, — услышал я чей-то голос и тут же увидел моего старика в его серой шляпе с обвислыми полями. Он тоже оказался среди толпы зевак, каждый из которых был на добрую голову выше него.
Но хозяин медведя только ухмыльнулся и сильно ткнул зверя в грудь. Он, видимо, сразу смекнул, чем тут пахнет.
— Я дам вам два пенса, только не мучьте его.
— Маловато! — Хозяин осклабился еще шире и снова ткнул медведя в грудь.
Зрители развеселились.
— Три пенса! А если вы не сделаете этого, я вас стукну.
— Идет! — крикнул хозяин и протянул руку. — Так и быть: за три пенса согласен.
Я видел, как хозяин взял монеты и как затем зверь опустил передние лапы на землю. Как раз в эту минуту показался полицейский. Хозяин поспешил увести медведя, зеваки разошлись, и мы с моим стариком остались одни.
— Как бы мне хотелось взять к себе этого медведя, — сказал он. — У меня ему было бы хорошо… Но даже если бы я и мог купить его, что стал бы я с ним делать там, наверху, у себя? Ведь она такая странная женщина!
Мы шли по улице, и его мрачное настроение постепенно рассеивалось.
— Медведь — поистине необыкновенное животное, — сказал он. — Какие у него умные маленькие глазки! Я совершенно убежден, что это чудо природы!.. М-да, теперь моим кошечкам придется обойтись без обеда. Я собирался купить им еду на те три пенса.
Я попросил старика позволить мне купить что-нибудь его питомцам.
— Ну, что ж! — обрадовался он. — Зайдем вот сюда. Больше всего они любят тресковые головы.
В рыбной лавке хозяин посматривал на него с той же насмешливой улыбкой, какую он обычно вызывал и у других. Но мой друг ничего не замечал: он был слишком занят, разглядывая рыбу.
— Рыба — удивительное создание, уверяю вас, стоит только над этим задуматься, — пробормотал он. — Взгляните на ее чешуйки. Видели ли вы когда-нибудь такое совершенство?
Мы купили пять тресковых голов, которые он тут же сунул в кошелку. Затем мы распрощались, и он ушел, видимо, предвкушая удовольствие, с которым будет любоваться своими кошками, уплетающими эти головы.
После этого я часто виделся с ним. Иногда мы ходили вместе покупать какую-нибудь еду для его кошек, которых, кажется, становилось все больше. Он только и говорил, что о своих питомцах, о чудесах природы и о той поре в его жизни, когда он играл на флейте в театре «Хармони». Старик был без работы, если не ошибаюсь, больше десяти лет. И когда его об этом спрашивали, только вздыхал:
— Пожалуйста, оставим это!
Его хозяйка с бугристым лицом никогда не упускала случая поговорить со мной. Она была из тех женщин, которые всегда поступают по совести, но потом негодуют и злятся на свою совестливость.
— Я никуда не хожу, — говорила она.
— А почему?
— Не могу оставить дом.
— Но ведь дом не убежит.
А она, бывало, уставится на меня, будто думает, что дом и в самом деле может убежать, и повторяет:
— Ах, я никуда не хожу! Поистине шотландский темперамент!
Однако, несмотря на бойкий нрав, жилось ей, видимо, нелегко: вечно надо было что-то убирать, мыть, чистить, выбегать к двери на звонки, безвыходно сидеть дома и самой удивляться, зачем она держит у себя этого старика. Точно так же и ему жилось нелегко: надо было ходить по улицам, подбирать бездомных животных, всюду отыскивать чудеса природы и называть ее странной женщиной. Казалось, только умершая девочка связывает их.
И все же, когда в июле я снова зашел к ним, хозяйка была очень расстроена. Оказалось, что еще три дня назад бедный старик серьезно заболел.
— Он там, у себя, — сказала она. — Ни к чему не притрагивается. Я уверена, что он сам во всем виноват — все эти годы отказывал себе в еде ради своих кошек. Я сегодня выгнала вон этих мерзких тварей; духу их здесь больше не будет.
— Напрасно вы это сделали, — сказал я. — Это только огорчит его.
Она вскинула голову.
— Ха!.. Не знаю, зачем я вообще держала его у себя столько лет вместе с этими птицами и кошками, которые загадили весь дом. А теперь он лежит там и бормочет что-то совсем непонятное. Он заставил меня написать какому-то мистеру Джексону, в какой-то театр. Нет у меня никакого терпения. Да еще этот плюгавый снегирь все время торчит у него на подушке! Я бы и с ним расправилась, попадись только он мне в руки.
— А что говорит доктор?
— Двухстороннее воспаление легких. Наверно, промочил ноги, когда гонялся за какой-нибудь бездомной тварью. Мне теперь приходится за ним ухаживать. Его нельзя оставлять одного.
Когда я вошел к нему в комнату, он лежал совсем тихо. Солнечный свет падал на его постель, а снегирь и вправду сидел на подушке. От сильного жара у старика пылали щеки, и поэтому лицо его казалось еще краснее обычного. И он не то чтобы бредил, но и не владел полностью своими мыслями.