Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 14
Шрифт:
Энтони (насмешливо). Крысы в таких случаях бегут с корабля, Скэнтлбери.
Скэнтлбери. Ну как с ним разговаривать!
Энтони. Мне не впервые драться с рабочими. И я ни разу не проиграл схватку.
Уэнклин. Теоретически мы согласны с вами, председатель. Но не у всех железные нервы.
Энтони. Надо держаться.
Уайлдер (встав и подойдя к камину). И вылететь в трубу?
Энтони. Лучше вылететь в трубу, чем уступить.
Уайлдер (раздражаясь).
Энтони смотрит ему прямо в лицо; все молчат.
Эдгар. Дети и жены рабочих обречены на голод, если мы будем действовать в прежнем духе. От этого не уйти.
Уайлдер круто поворачивается к камину, а Скэнтлбери протестующе, словно загораживаясь, поднимает руку.
Уэнклин. Боюсь, что это звучит излишне сентиментально.
Эдгар. Вы считаете, что деловые люди не обязаны быть порядочными?
Уайлдер. Мне более чем кому-либо жаль рабочих. Но если они… (распаляясь), если они такие упрямые ослы, мы ничего не можем поделать. У нас своих забот хватает, да еще об акционерах думать приходится.
Эдгар (горячо). Акционеры не умрут с голоду, если не получат очередные дивиденды! Разве это достаточное основание, чтобы наносить удар ниже пояса?
Скэнтлбери (испытывая явную неловкость). Молодой человек, вы слишком легкомысленно относитесь к дивидендам. Я лично даже не знаю действительного положения вещей.
Уайлдер. Надо рассуждать трезво: мы можем разориться из-за этой забастовки.
Энтони. Никаких уступок!
Скэнтлбери (с жестом отчаяния). Вы только посмотрите на него!
Энтони откинулся на спинку кресла. Члены правления и в самом деле пристально смотрят на него.
Уайлдер (вернувшись на свое место). Если председатель действительно придерживается этого взгляда, то я не знаю, зачем мы сюда приехали. Это все, что я могу сказать.
Энтони. Затем, чтобы сказать рабочим, что мы не пойдем на уступки. Они не поверят до тех пор, пока им не втолкуешь как следует.
Уайлдер. Гм! Очень может быть, что этот негодяй Робертc хотел того же, когда добивался нашего приезда. Ненавижу его до смерти.
Эдгар (раздраженно). Мы слишком мало заплатили Робертсу за его изобретение. Я не раз говорил об этом в свое время.
Уайлдер. Мы выплатили ему пятьсот фунтов, а через три года дали премию в двести фунтов. Неужели этого мало? Чего он еще хочет?
Тенч (брюзгливо). А он знает одно — бубнить: Компания нажила на моих мозгах сто тысяч фунтов, а мне заплатили жалкие семь сотен.
Уайлдер. Да он отъявленный агитатор! Послушайте, я ненавижу профсоюзы. Но уж если Харнесс здесь, пусть он сам все и расхлебывает.
Энтони. Ни в коем случае!
Все снова смотрят на него.
Андервуд. Робертc не позволит рабочим слушать Харнесса.
Скэнтлбери. Фанатик!
Уайлдер (глядя на Энтони). К сожалению, не единственный.
Из холла в комнату входит Фрост.
Фрост (Энтони). Мистер Харнесс из профсоюза, сэр. Рабочие тоже пришли.
Энтони кивает. Андервуд идет к дверям и возвращается с Xарнессом, бледным человеком с гладковыбритыми впалыми щеками, выступающим подбородком и живым взглядом. Фрост выходит.
Андервуд (указывая на стул Тенча). Садитесь рядом с председателем, Харнесс.
Когда Харнесс вошел, члены правления сдвинулись поближе друг к другу и повернулись к нему, словно стадо при виде волка.
Xарнесс (быстро оглядев присутствующих и поклонившись). Благодарю! (Он садится; у него немного гнусавый голос.) Итак, джентльмены, я надеюсь, что мы наконец договоримся.
Уайлдер. Все зависит от того, что вы называете «договориться», Харнесс. Почему вы не пригласили войти рабочих?
Харнесс. Рабочие, бесспорно, более правы, чем вы. Мы уже задаемся вопросом, не стоит ли нам снова поддержать их?
Говоря, он смотрит только на Энтони, игнорируя остальных.
Энтони. Это ваше дело. Но в таком случае мы станем нанимать на работу не членов профсоюза.
Харнесс. Ничего не выйдет, мистер Энтони. Вам не найти неорганизованных рабочих, вы сами знаете.
Энтони. Посмотрим.
Харнесс. Я буду откровенен. Мы были вынуждены отказать вашим рабочим в помощи, потому что некоторые требования, выдвинутые ими, превышают существующие расценки. Сегодня я надеюсь убедить их взять эти требования назад. И тогда, джентльмены, — можете мне поверить — мы немедленно окажем им помощь. Так вот, прежде чем уехать вечером, я хочу, чтобы была достигнута какая-то договоренность. Кому нужна эта старомодная схватка? Какая вам от нее выгода? Почему вы не хотите признать раз и навсегда, что рабочие — такие же люди, как и вы, и тоже хотят лучше жить. У них свои нужды, как у вас свои… (горько). Ваши лимузины, шампанское, обеды из восьми блюд.