Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 15
Шрифт:
Инспектор. Вставьте обратно.
Отдает ключи полицейскому, и тот уходит в сопровождении Трежера.
Придется мне испробовать все ключи в доме, сэр.
Уинзор. Инспектор, вы в самом деле считаете необходимым будоражить весь дом и поднимать с постели всех моих гостей? Это все, знаете ли, крайне неприятно. Денежная потеря не так уж важна. Мистер Де Левис — очень богатый человек.
Кэниндж. Вы можете узнать номера банкнот у букмекера Кентмена, инспектор. Самые крупные он, наверно, записал.
Инспектор (качает
Уинзор. Нам нежелателен скандал в Мелдон Корте, инспектор.
Инспектор. Ну что ж, мистер Уинзор, у меня, собственно, уже есть определенное мнение.
Пока он говорит, с балкона возвращается в комнату Де Левис.
Мне и ключи-то эти не так чтобы очень нужны, но, по правилам, полагается обследовать все возможности.
Уинзор. А вы что скажете, Де Левис? Вы настаиваете на том, чтобы всех в доме перебудить и перепробовать все ключи?
Де Левис (его лицо, с тех пор как он вернулся с балкона, выражает какое-то странное возбуждение). Нет. Не настаиваю.
Инспектор. Хорошо, господа. Так вот, по-моему, вор проник в комнату еще до того, как ее заперли, вероятно, во время обеда, и спрятался под кроватью. А после удрал через балкон — на том углу (показывает направо) плющ сорван. Я теперь осмотрю сад — насчет следов, а потом мы еще поговорим, сэр. (Снова что-то записывает в блокноте.) Итак, спокойной вам ночи, господа!
Кэниндж. Спокойной ночи!
Уинзор (с облегчением). Я пойду с вами, инспектор.
Провожает инспектора до двери, и оба уходят.
Де Левис (вдруг). Генерал, я знаю, кто украл деньги.
Кэниндж. Да-а? Это инспектор, что ли, вас убедил?
Де Левис (презрительно). Этот болван! (Вынимает из бумажника салфеточки для бритья.) Нет! Кто додумался насовать сюда бумажек, у того, конечно, хватило хитрости и хладнокровия и плющ оборвать для отвода глаз. Идите сюда, генерал, я вам покажу. (Идет к балконной двери. Кэниндж за ним.) Видите? Вон перила моего балкона, а вон соседнего. (Показывает шнурок от своего халата, держа его в разведенных руках.) Я этим шнурком измерил расстояние — семь футов, всего-навсего! Если человек может вскочить без разбега на узкий шкафчик в четыре фута высотой и не потерять равновесия — такой прыжок для него сущие пустяки. А вот еще — посмотрите! (Выходит на балкон и тотчас возвращается, держа в руке веточку плюща, и подносит ее к свету.) Кто-то наступил на нее — стебель раздавлен, да еще с внутренней стороны, где этот тип должен был стать на перила, когда прыгал обратно!
Кэниндж (натянуто). На соседний балкон, мистер Де Левис, выходит комната, где помещается капитан Дэнси — офицер и джентльмен. Очень странное предположение с вашей стороны.
Де Левис. Обвинение.
Кэниндж. Что-о?
Де Левис. У меня есть интуиция, генерал, это у меня в крови. Я прямо вижу, как все было. Дэнси пришел наверх, увидел, что я иду в ванную, подергал мою дверь, вошел
Кэниндж (строго). Это неслыханно, Де Левис. Дэнси утверждает, что все время был внизу. Либо вы немедленно откажетесь от своих слов, либо я вынужден буду устроить вам очную ставку с Дэнси.
Де Левис. Если он вернет деньги и извинится, я ничего не буду делать только перестану ему кланяться. Он подарил мне эту кобылку — вы знаете, думал, негодная кляча, и с тех пор зол на меня как бес за то, что оказался таким простофилей. А кроме того, я знаю, у него нет ни гроша за душой.
Кэниндж (раздраженно пройдясь взад-вперед по комнате). Это сумасшествие, сэр, то, что вы про него придумали.
Де Левис. Не больше, чем то, что он проделал.
Кэниндж. Деньги мог взять только тот, кто знал, что вы их получили.
Де Левис. А почему вы думаете, что он не знал?
Кэниндж. А вам откуда известно, что он знал?
Де Левис. Не имею ни малейших сомнений.
Кэниндж. Но без всяких доказательств. Это недопустимо, Де Левис. Я должен буду сказать Уинзору.
Де Левис (гневно). Говорите хоть всей вашей братии! Вы думаете, я толстокожий, но, смею вас уверить, генерал, я прекрасно чувствую здешнюю атмосферу. И будь я на месте Дэнси, а он на моем, вы бы совсем в другом тоне со мной разговаривали.
Кэниндж (с ледяной вежливостью). Не замечал, что употребляю с вами какой-то особенный тон, как вы выражаетесь. Но, видите ли, мистер Де Левис, мы здесь в гостях, и надо все-таки иметь уважение к нашему хозяину и к тому корпоративному чувству, которое существует среди джентльменов.
Де Левис. А с каких пор воры считаются джентльменами? Дружны, как воры, — так что ли, генерал? Недурной девиз!
Кэниндж. Довольно! (Идет к двери, но, не растворив ее, останавливается.) Послушайте, Де Левис. Я немножко знаю свет. Если то, что вы здесь говорили, выйдет из этих стен, последствий никто не может предусмотреть. Капитан Дэнси — храбрый офицер, с прекрасной репутацией, и он только недавно женился. Но будь он так же чист, как… Иисус Христос, пятно на нем все равно останется, пока не будет найден настоящий виновник. В старое время, когда такие вопросы решались дуэлью, ни один из вас не вышел бы живым из этой комнаты. Если вы будете настаивать на этом вздорном обвинении, вы оба выйдете отсюда погибшими в глазах общества: вы — потому что пустили эту клевету, он — потому что стал ее жертвой.
Де Левис. Общество! Вы думаете, я не понимаю, что меня терпят только из-за моих денег? Но чтобы это самое общество к моральным обидам добавило еще материальный ущерб и прикарманило мои деньги, — нет, этого я не потерплю. Если мне вернут деньги, я буду молчать; если нет — не буду. Я знаю, что я прав. И ничего лучшего не желаю, как очной ставки с Дэнси. Но если вы предпочитаете иной путь — хорошо, действуйте с ним по-своему, как велит ваше драгоценное корпоративное чувство.