Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 5
Шрифт:
— Я думала, — робко сказала Грета, — раз винты завинчены, то, может быть, нам их надо вывинтить. У Фрица есть большая отвертка.
— На это уйдет много времени, а тут то и дело ходят люди.
— Вечером не ходят, потому что с нашей стороны калитка на ночь запирается.
Кристиан встала.
— Мы придем сюда вечером, как раз перед тем, как запрут калитку.
— Но, Крис, как же мы вернемся?
— Не знаю; мне надо взять картины, вот и все.
— Калитка не очень высокая, — пробормотала Грета. После обеда сестры пошли в свою комнату. У Греты была с собой большая отвертка Фрица. В сумерки они тихо спустились вниз и выскользнули из дома.
Они подошли к старому дому и, остановившись в тени крыльца, прислушались. Где-то далеко лаяли собаки, да в казарме играли горнисты, но больше ничто не нарушало тишины.
— Быстрей! — прошептала Кристиан, и Грета изо всех своих маленьких сил стала вывинчивать винты. Они поддались не сразу — особенно упрямился третий, пока Кристиан не взяла отвертку и в сердцах не сделала первого оборота.
— Какая свинья… этот винт, — сказала Грета, с угрюмым видом потирая запястье.
Дверь отворилась и захлопнулась за ними со стуком; сестры оказались в сыром полумраке перед винтовой лестницей.
Грета вскрикнула и ухватилась за платье сестры.
— Здесь темно, — сказала она прерывистым голосом. — Ой, Крис! Здесь темно!
Кристиан осторожно нащупывала ступеньку, и Грета чувствовала, что ее рука дрожит.
— А вдруг здесь есть сторож! Ой, Крис! А вдруг здесь есть летучие мыши!
— Ты еще совсем ребенок, — дрожащим голосом ответила Кристиан. — Иди-ка ты лучше домой!
Грета всхлипнула в темноте.
— Я не… я не хочу домой, но я боюсь летучих мышей. А ты не боишься, Крис?
— Боюсь, — сказала Кристиан, — но я хочу взять картины.
Щеки ее горели, она вся дрожала. Нащупав нижнюю ступеньку, она вместе с Гретой, цеплявшейся за ее юбку, стала подниматься по лестнице.
Тусклый свет наверху приободрил девочку, которая больше всего боялась темноты. Одеяло, которое прежде висело на двери, ведущей на чердак, было сорвано, ничто не закрывало пустой комнаты.
— Вот видишь, здесь никого нет, — сказала Кристиан.
— Да-а, — прошептала Грета, подбежала к окну и прижалась к стене, словно летучая мышь, внушавшая ей такое отвращение.
— Но здесь уже побывали! — сердито воскликнула Кристиан, показывая на осколки гипсового слепка. — И разбили это.
Она стала вытаскивать из угла холсты, натянутые на деревянные, грубо сколоченные подрамники, стараясь захватить как можно больше.
— Помоги мне, — крикнула она Грете. — Скоро станет совсем темно.
Они собрали кипу этюдов и три больших картины, сложили их возле окна и стали разглядывать при слабом сумеречном свете.
— Крис, а они тяжелые, — жалобно сказала Грета, — нам их не унести, и калитка уже заперта.
Кристиан взяла со стола острый нож.
— Я их срежу с подрамников, — сказала она. — Послушай! Что это?
Под окном послышался свист. Сестры, схватив друг, друга за руки, опустились на пол.
— Э-гей! — крикнул кто-то снизу.
Грета подобралась к окну и осторожно выглянула на улицу.
— Это всего лишь доктор Эдмунд; значит, он еще ничего не знает, прошептала она. — Я позову его, он уходит!
— Не надо! — вскрикнула Кристиан, схватив сестру за платье.
— Он бы нам помог, — сказала Грета с упреком, — и если бы он был здесь, было бы не так темно.
Щеки Кристиан горели.
— Я не хочу, — сказала она и стала возиться с картиной, пробуя поддеть ножом край холста,
— Крис! Вдруг сюда кто-нибудь придет?
— Дверь завинчена, — рассеянно ответила Кристиан.
— Крис, но мы ведь отвинтили винты, теперь всякий может войти!
Кристиан, подперев рукой подбородок, задумчиво посмотрела на нее.
— Чтобы срезать эти картины осторожно, надо потратить много времени. А может быть, мне даже удастся снять их с подрамников, не срезая. Завинти дверь и иди домой, а я останусь здесь. Утром, когда откроют калитку, придешь пораньше, отвинтишь дверь и поможешь мне унести картины.
Грета ответила не сразу. Наконец она неистово замотала головой.
— Я боюсь, — прошептала она.
— Обе мы не можем оставаться здесь всю ночь, — сказала Кристиан. — Если кто-нибудь подойдет к двери нашей спальни, некому будет откликнуться. Да и через калитку нам эти картины не перекинуть. Кто-то из нас должен идти домой; через калитку ты перелезешь… а там бояться нечего.
Грета стиснула руки.
— Ты очень хочешь взять эти картины, Крис?
Кристиан кивнула.
— Очень, очень?
— Да… да… да!..
Но Грета не трогалась с места и вся дрожала, как дрожит зверек, когда чует опасность. Наконец она встала.
— Я иду, — сказала она упавшим голосом. В дверях она обернулась.
— Если мисс Нейлор спросит меня, где ты, Крис, я чего-нибудь выдумаю.
Кристиан вздрогнула.
— Я совсем забыла об этом… Грета, прости меня! Лучше пойду я.
Грета живенько сделала еще шаг.
— Я умру, если останусь здесь одна, — сказала она. — Я могу сказать ей, что ты спишь, а ты здесь ложись спать, и тогда это будет правда.
Кристиан обняла ее.
— Прости меня, милая; жаль, что я не могу пойти вместо тебя. Но если уж придется лгать, то я бы на твоем месте не стала бы хитрить.
— Правда? — с сомнением спросила Грета. — Да.
«Нет, — сказала про себя Грета, спускаясь по лестнице. — Нет, я скажу по-своему». Она вздрогнула и продолжала в темноте нащупывать ступеньки.
Кристиан прислушивалась, пока не раздался звук завинчивавшихся винтов, грозивший ей опасностью и одиночеством.
Опустившись на колени, она стала отделять холст от подрамника. Сердце ее яростно колотилось; при малейшем дуновении ветерка или донесшемся издалека шуме она прекращала работу и затаивала дыхание. Поблизости не было слышно ни звука. Она работала, стараясь думать только о том, что именно здесь вчера вечером она была в его объятиях. Казалось, это было так давно! В темноте ею овладел смутный ужас, жуткое чувство одиночества. Вспышка решимости, казалось, погасла и уже не согревала ее.