Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 5
Шрифт:
— У него, по-видимому, была необыкновенная жизнь, — заметил профессор.
— Да, — эхом отозвался мистер Деннант, — у него была необыкновенная жизнь. Если хотите знать подробности, спросите нашего друга Шелтона; это очень романтично. А тем временем, милейший, не выпьете ли еще чашечку?
Профессор, человек рассеянный, но не лишенный коварства, попробовал продолжить разговор. Повернув в сторону Шелтона свои укрытые за стеклами глаза, он промурлыкал:
— Ну-с, мистер Шелтон, слово, видимо, за вами.
— Мне нечего сказать, — проговорил Шелтон, не поднимая глаз.
— М-м… В таком, случае это скучно, — заметил профессор.
— А вот когда он бродил
— Шелтон взглянул на Антонию, — лицо ее было непроницаемо. «Будь оно проклято, ваше самодовольство!» — подумал он, глядя на ученого мужа.
— Нет ничего более увлекательного, чем голод, — сказал тот. Рассказывайте же, мистер Шелтон.
— Я не умею рассказывать, — отрезал Шелтон. — Никогда не умел.
В эту минуту Шелтона очень мало беспокоил Ферран, его присутствие или отсутствие, да и вся его история: он смотрел на Антонию, и на сердце у него становилось все тяжелее.
ГЛАВА XXX ОТЩЕПЕНКА
Утро было пасмурное и душное; парило. Антония занималась музыкой, и в комнате, где сидел Шелтон, тщетно пытаясь увлечься книгой, слышно было, как девушка с яростью разыгрывает гаммы, отчего на душе у него становилось еще сумрачнее. Он не видел ее до второго завтрака, да и тогда она снова села рядом с профессором. Она была бледна и болтала со своим соседом, пожалуй, слишком оживленно; на Шелтона она по-прежнему не глядела. Он чувствовал себя очень несчастным. После завтрака большинство гостей разошлось, а остальные принялись судачить о соседях.
— Тут живут еще Фолиоты, — сказала миссис Деннант, — но к ним никто не ездит.
— Ах, Фолиоты! — протянул знаток искусств. — Фолиоты… это те самые… м-м… которые… да, конечно!
— Это, право, пренеприятно! Она так мило выглядит на лошади. Ко многим людям с худшим прошлым все же ездят гости, — продолжала миссис Деннант, затрагивая скользкую тему с той откровенной уверенностью, которую могут позволить себе известные люди при известных обстоятельствах, — но пригласить их к себе все равно невозможно — вдруг придут еще гости?
— Разумеется, — согласился с ней знаток искусств. — Я когда-то был знаком с Фолиотом. Ужасно жаль! Говорят, эта женщина была очень красива.
— О нет! — воскликнула миссис Деннант. — Я бы сказала, скорее интересна, чем красива.
Шелтон, немного знавший даму, о которой шла речь, заметил, что о ней говорят так, словно ее уже не существует. Он не глядел в сторону Антонии: хотя его немного смущало, что этот разговор возник в ее присутствии, он боялся убедиться, что она сидит и слушает со своим обычным, безмятежным выражением лица, точно Фолиоты не люди, а существа совсем иной породы.
На самом же деле в глазах ее притаилось любопытство, в еле заметной улыбке читался нетерпеливый вопрос, пальцы непроизвольно катали хлебные шарики. Вдруг она зевнула и, пробормотав извинение, поднялась из-за стола. Шелтон догнал ее у двери.
— Куда вы?
— Гулять.
— А мне можно с вами?
Она покачала головой.
— Я возьму с собой Тоддлса.
Шелтон открыл перед ней дверь и вернулся к столу.
— М-да, — говорил знаток искусств, потягивая херес, — боюсь, что для молодого Фолиота теперь все кончено.
— Как жаль! — вздохнула миссис Деннант, и на ее добром лице отразилось искреннее огорчение. — Ведь я знала его еще мальчиком. Конечно, он сделал большую ошибку, что привез ее сюда. Положение их тем более двусмысленно, что они даже не могут пожениться. Да, по-моему, он сделал большую ошибку.
— Неужели вы считаете, что это имеет какое-то значение? — спросил знаток искусств. — Даже если бы этот… как его… дал ей развод, я, право, знаете ли, не думаю, чтобы…
— Ну, что вы, конечно, это имеет значение! Очень многие со временем сочли бы возможным посмотреть на это сквозь пальцы. Но сейчас положение у них просто безнадежное, совершенно безнадежное. Да и окружающие чувствуют себя неловко, встречая их вместе. Тэлфорды и Баттерадки, например, — кстати, они обедают у нас сегодня, — живут рядом с ними.
— Вы когда-нибудь встречали ее раньше, до… м-м… до перемены в ее судьбе? — спросил знаток искусств; неожиданно он улыбнулся, обнажив зубы, и сразу стал похож на козла.
— Да, я видела ее однажды у Брэнксомов. Мне тогда она показалась очень милой.
— Бедняга! — сказал профессор. — Мне говорили, что он как раз собирался завести псовую охоту, когда это случилось.
— К тому же у него дивная охота. В свое время Алджи довольно часто охотился у него, а теперь, говорят, к нему ездит только его брат. Право, это так грустно! А вы знали его, Дик?
— Фолиота? — рассеянно переспросил Шелтон. — Нет, я с ним не знаком. Ее я встречал раз или два на скачках.
В окно он увидел Антонию — она стояла у крыльца, в алом берете, помахивая хлыстом. Шелтон поднялся с притворно равнодушным видом. В эту минуту к девушке вприпрыжку подбежал Тоддлс. Они взялись за руки и пошли куда-то. Антония видела Шелтона в окне, но даже не бросила ему дружеского взгляда, и Шелтон почувствовал себя еще более несчастным. Он вышел из дому и пошел по аллее. Над головой нависла сплошная серая пелена; вязы стояли, поникнув, одетые тяжелой темно-зеленой листвой; осина и та перестала шелестеть и дрожать, и даже грачи умолкли. Казалось, некая мрачная сила свинцовой тяжестью легла на грудь природы. Шелтон стал медленно прогуливаться взад и вперед по аллее; гордость не позволяла ему следовать за Антонией. Под конец он сел на старую каменную скамью, стоявшую у дороги. Он долго сидел так, не шевелясь, глядя на вязы и спрашивая себя: в чем он поступил неправильно и как ему поступить теперь? Ему почему-то было страшно. Охватившее его чувство одиночества было таким острым, таким реальным, что, несмотря на удушливую жару, его пронизала дрожь. Он просидел так, должно быть, с час, совсем один, и за это время никто не проходил по дороге. Затем послышался топот копыт, и в ту же минуту с противоположной стороны раздался звук приближающегося автомобиля. Первой показалась всадница на сером, арабском; скакуне, прекрасном животном с горделиво поднятой головой и пышным хвостом. Молодая женщина с трудом сдерживала лошадь, так как гудение автомобиля с каждой секундой становилось все слышнее. Шелтон встал; автомобиль промчался мимо; лошадь шарахнулась в ворота, ведущие в имение, и сбросила наездницу, ударив ее о столб. Шелтон кинулся на помощь, но, когда он подбежал к воротам, молодая женщина уже была на ногах и держала за повод рвавшуюся от нее лошадь.
— Вы не ушиблись? — еще издали крикнул Шелтон, с трудом переводя дух, и, подбежав, тоже схватил лошадь под уздцы. — Ох, уж эти автомобили!
— Не знаю, — ответила она. — Пожалуйста, отпустите уздечку: моя лошадь не подпускает к себе чужих.
Шелтон повиновался и стал смотреть, как молодая женщина успокаивает лошадь. Наездница была довольно высокая, в серой амазонке и серой шляпе; и вдруг Шелтон признал в ней миссис Фолиот, о которой они говорили за завтраком.
— Ну вот, теперь лошадь будет стоять смирно, — сказала она. Пожалуйста, подержите ее минуту.