Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 6
Шрифт:
Его звал не какой-нибудь заурядный маленький дух — его манил розовым пальчиком дух с невидимым ликом, что является к людям, юность которых миновала.
Миранда, обеспокоенная тем, что хозяин сидит так тихо, встала. Обычно в этот час он всегда скреб по бумаге. Сама она редко скребла что-либо, потому что считала это дурным тоном; но сейчас она смутно чувствовала, что ему следовало заниматься именно этим. Она подняла тонкую лапку и коснулась его колена. Не встретив возражения, она осторожно прыгнула к нему на колени и, забыв на этот раз свою скромность, положила лапки на грудь хозяина и облизала ему все лицо.
В тот самый момент, когда Миранда награждала его своими поцелуями, Хилери увидел, что мистер Стоун и маленькая натурщица возвращаются с прогулки. Старик шел очень быстро, держа в руке обломок палки. Лицо у него сильно раскраснелось.
Хилери вышел им навстречу.
— Что случилось, сэр? — спросил он.
— Я ударил его прямо по ногам, — ответил мистер Стоун, — и я не сожалею об этом.
С этими словами он прошел к себе в комнату. Хилери повернулся к маленькой натурщице.
— Это все из-за собачонки. Один там бил ее, и мистер Стоун его ударил. Даже палку сломал. Подошли люди, они нам грозили. — Она взглянула на Хилери. — Я… я так испугалась. Ах, мистер Даллисон, все-таки он немножко чудной, правда?
— Все герои чудаки, — сказал Хилери негромко.
— Он хотел еще раз ударить, даже когда палка у него сломалась. Тут пришел полисмен, и они все разбежались.
— Так оно и должно было быть. Ну, а вы что в это время делали?
Заметив, что она пока еще не произвела большого впечатления, маленькая натурщица опустила глаза.
— Я б не испугалась, если бы со мной были вы.
— Боже мой… мистер Стоун гораздо отважнее меня.
— И вовсе нет, — ответила она упрямо и снова взглянула на него.
— Ну, до свиданья, — сказал Хилери поспешно. — Вам пора бежать домой…
В тот же вечер, когда он с женой возвращался в экипаже с длинного скучного обеда, Хилери сказал:
— Мне нужно поговорить с тобой.
Из другого угла кэба последовал иронический ответ:
— Да?
— Возникли кое-какие неприятности, касающиеся маленькой натурщицы.
— В самом деле?
— Этот человек, Хьюз, увлекся ею. Он, кажется, даже грозился прийти тебе рассказать.
— О чем?
— Обо мне. — И что же он собирается рассказать о тебе?
— Не знаю, какие-нибудь вульгарные сплетни. Последовало молчание, и в темноте кэба Хилери облизал сухие губы.
Бианка заговорила:
— Могу я спросить, откуда ты узнал об этом?
— Мне сказала Сесилия.
Странный звук, вроде приглушенного смеха, достиг ушей Хилери.
— Мне, право, жаль, что так получилось, — сказал он вполголоса.
— Очень мило с твоей стороны, что ты счел нужным сообщить мне об этом, хотя мы и живем… каждый своей жизнью. Что заставило тебя?
— Я решил, что так будет правильно.
— И, конечно, еще потому, что этот человек и в самом деле мог прийти ко мне!
— Тебе не следовало бы говорить это,
— Не всегда говоришь то, что следует.
— Я этой девочке подарил кое-что из одежды, в которой она сильно нуждалась. И, насколько мне известно, это все, что я сделал.
— Ну, разумеется!
Это великолепное «ну, разумеется!» подействовало на него, как удар хлыста. Он сказал сухо:
— Что ты хочешь, чтобы я теперь делал?
— Я?
Даже порыв резкого восточного ветра, от которого сворачиваются и дрожат молодые листки, а язычки горящего газа вспыхивают и гаснут в рожках, не мог бы так мгновенно задуть огонек дружеского чувства. Хилери тут же вспомнил почти умоляющие слова Стивна: «На твоем месте я бы не стал обращаться к Бианке. Женщины — такой странный народ!»
Хилери повернулся и взглянул на жену. Ее темную голову окутывал синий газовый шарф. Она сидела в углу, как только можно дальше от мужа, и усмехалась. На мгновение у Хилери возникло ощущение, что он задыхается, всегда будет задыхаться в бесконечных складках этой синей газовой ткани, что он обречен всю жизнь быть спутником женщины, убившей его любовь к ней.
— Поступай, как тебе угодно, разумеется.
Хилери овладело желание рассмеяться.
«Что ты хочешь, чтобы я теперь делал?» «Поступай, как тебе угодно, разумеется». Это ли не предел корректности и терпимости?
— Послушай, Бианка, — проговорил он с усилием. — Жена его ревнует. Мы поместили девушку к ним в дом, нам же следует и забрать ее оттуда.
Бианка ответила не сразу.
— Девушка с самого начала была твоей собственностью, делай с ней, что хочешь. Я не вмешиваюсь.
— Я не привык рассматривать людей как свою собственность.
— Можно не сообщать мне об этом, я знаю тебя двадцать лет.
Иногда даже самые кроткие и выдержанные люди мысленно хлопают дверью.
— Ну что ж, отлично. Я сказал тебе все; можешь принимать Хьюза, когда он явится, или не принимать, как тебе угодно.
— Я уже принимала его.
Хилери усмехнулся.
— Ну и что же, он рассказал тебе много ужасного?
— Он ничего мне не рассказывал.
— То есть?
Бианка наклонилась вперед и откинула на плечи синий шарф, как будто и она тоже задыхалась. Глаза ее на раскрасневшемся лице горели, как звезды, губы дрожали.
— Разве это на меня похоже, чтобы я стала выслушивать его? Прошу тебя, прекратим разговор, с меня достаточно этих людей!
Хилери поклонился. Быстро катившийся кэб сделал последний поворот, сокращая путь к дому. Узкая улочка была полна народу; все толпились вокруг ручных тележек и освещенных киосков. В воздухе густо плавали грубая речь и смех вперемешку с запахами керосина и жареной рыбы. В каждой проходящей паре Хилери видел еще одну супружескую чету — Хьюзов, возвращающихся домой к семейному счастью в комнате над головой у маленькой натурщицы.