Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 7
Шрифт:
Барбара слушала и лениво улыбалась. Бабушка очень забавна, когда она вот так воинственно настроена и кипятится и сыплет нарочито грубоватыми выражениями, словно она, которая, как никто, владеет искусством утонченно сдержанной беседы и изысканной французской речью, вдруг вздумала дать себе волю. Девушку, которой все еще мерещилось, что она может летать, опьяненную свежим дыханием летнего утра, эти чудачества слегка потешали. Но в какую-то минуту, когда бабушка замолчала, взгляд Барбары застиг ее врасплох: лицо ее омрачали решимость и тревога, казалось, она сомневается в своих силах; и в мгновенном прозрении, какое нередко озаряет женщин — даже таких юных, перед Барбарой вдруг мелькнула зловещая тень смерти, подобная бледному признаку, и она пожалела леди Кастерли. «Бедная бабушка, — подумала она, как горько быть старой!»
Но тут они вступили на тропинку, которая, пересекая одну за другой три поляны, тянувшиеся по косогору, вела к домику миссис Ноуэл. Здесь, среди несчетного множества крохотных желтых чашечек, полных холодной сверкающей росы, все источало такой нежно-золотистый свет, липы и ясени стояли в таком сияющем ореоле, так чудесно пахло запоздалым дроком и боярышником, и на каждом дереве так зазывно распевали серые птички, что огорчаться было просто невозможно. В дальнем краю первой поляны стояла гнедая кобылка и, наставив уши, прислушивалась к какому-то отдаленному, ей одной внятному звуку. Увидав нежданных гостей, она прижала уши и покосилась на них злым блестящим глазом. Они прошли мимо и вступили на вторую поляну. А когда дошли до ее середины, Барбара сказала негромко:
— Бабушка, там бык.
В стороне, шагах в двухстах, за кустами и в самом деле стоял огромный бык. Теперь он медленно двинулся на них; это был великан красно-бурой масти, с могучим загривком и грудью, из-за которых именно это, а не какое-нибудь другое животное стало символом грубой силы.
Леди Кастерли строго его оглядела.
— Не люблю быков, — сказала она. — Кажется, мне придется пятиться.
— Не выйдет, бабушка, подъем слишком крутой.
— Но я не намерена поворачивать обратно. С какой стати тут бык? Кто его сюда пустил? Я об этом еще поговорю. Стой смирно и смотря прямо на него. Не дадим ему подойти ближе.
Они стояли смирно и смотрели на быка, а он все-таки шел на них.
— Он все равно идет, — сказала леди Кастерли. — Не будем обращать на него внимания. Я обопрусь на твою руку, дорогая; у меня что-то с ногами.
Барбара обняла ее за плечи. Они пошли дальше.
— В последнее время я совсем отвыкла от быков, — сказала леди Кастерли,
Бык приближался.
— Бабушка, вы идите потихоньку к изгороди. А после вас и я перелезу.
— Ничего подобного! Мы пойдем вместе. Не обращай на него внимания — это самое главное.
— Бабушка, милая, послушайтесь меня, я вас прошу. Я знаю этого быка, это наш.
Почуяв недоброе в словах внучки, леди Кастерли кинула на нее острый взгляд.
— Одна я не пойду, — сказала она. — Теперь я уже крепко стою на ногах. Если надо будет, мы можем и побежать.
— Бык тоже.
— Я не оставлю тебя одну, — проворчала леди Кастерли. — Если он разъярится, я с ним поговорю. Меня-то он не тронет. А ты быстрее меня бегаешь. Нечего спорить.
— Не выдумывайте, бабушка. Я не боюсь быков.
В глазах леди Кастерли блеснули веселые искорки.
— Да, я чувствую, — сказала она. — Дрожишь не хуже меня.
От быка их отделяли теперь каких-нибудь восемьдесят шагов, а до изгороди оставалось добрых сто.
— Скорей, бабушка, идите и перелезайте, не то я брошу вас и пойду ему навстречу. Не упрямьтесь!
В ответ леди Кастерли обхватила внучку за талию; нервная сила ее худых рук была поразительна.
— Не фокусничай, пожалуйста, — сказала она. — Я знать не хочу этого быка. И смотреть на него не стану.
Бык затрусил неторопливой рысцой — он двигался прямо на них.
— Не обращай внимания, — сказала леди Кастерли, прибавляя шагу; никогда еще она не ходила так быстро.
— Тут подъема нет, — сказала Барбара. — Вы можете бежать?
— Попробую, — выдохнула леди Кастерли. И вдруг почувствовала, что ноги ее оторвались от земли и она как будто летит к изгороди. Сзади послышался шум, потом голос Барбары:
— Стойте! Вот он! Спрячьтесь за меня!
Ее схватили и сжали две руки, как-то странно вывернутые. К ней прислонилось что-то мягкое, и она поняла, что они с внучкой стоят спина к спине.
— Пусти! — выдохнула она. — Пусти!
Тут она почувствовала, что ее подталкивают к изгороди.
— Брысь! — крикнула она. — Брысь!
— Бабушка, не надо! — послышался спокойный, хоть и задыхающийся голос Барбары. — Вы только дразните его. До перелаза далеко?
— Шагов десять, — тяжело дыша, ответила леди Кастерли.
— Тогда осторожнее!
Что-то теплое стремительно подхватило ее — рывок, подъем, карабканье и она уже за изгородью. А бык и Барбара остались по ту сторону, в двух шагах друг от друга. Леди Кастерли выхватила носовой платок и замахала им. Бык поднял голову; Барбара вихрем метнулась к изгороди, миг — и она уже рядом.
Не теряя ни секунды, леди Кастерли подалась вперед и заговорила.
— Ты скотина! — сказала она быку. — Я велю тебя хорошенько высечь!
Бык копытом рыл землю и сопел.
— Ты цела, детка?
— Ни царапины, — с безмятежным спокойствием, но еще не отдышавшись, ответила Барбара.
Леди Кастерли сжала в ладонях лицо девушки.
— Ну и длинные у тебя ноги! — сказала она. — Поцелуй меня!
Горячие вздрагивающие губы поцеловали ее, и, тяжелее прежнего опираясь на руку Барбары, она двинулась в путь.
— Уж этот бык! — бормотала она. — Скотина… нападать на женщин!
Барбара поглядела на нее сверху вниз.
— Бабушка, а вы не слишком переволновались?
Леди Кастерли изо всех сил сжала трясущиеся губы.
— Н-ничуть.
— Может быть, вернемся домой? Только другой дорогой?
— Ничего подобного! Надеюсь, до дома этой женщины больше не будет быков?
— А вы в силах с нею разговаривать?
Леди Кастерли провела платком по губам, пытаясь унять их дрожь.
— Вполне.