Джон Локк. Его жизнь и философская деятельность

Литвинова Елизавета Федоровна

Аффектация и притворство не принадлежат к числу недостатков детского возраста; их не порождает природа, предоставленная самой себе; они скорее принадлежат к тем видам сорных трав, которые растут не на пустырях, но на грядах у небрежного или неискусного садовника.

Любопытство в детях есть только особый вид любознательности, поэтому его следует поощрять не только как хороший признак, но также как великое орудие, данное природой для извлечения человека из состояния невежества».

Во всех этих замечаниях и правилах проявляется та наблюдательность, которая составляла отличительную черту Локка, а именно: наблюдательность, руководимая любовью к природе вообще и к природе человека в особенности.

Нам уже известно, что Локк с большим успехом прилагал на практике выработанные, им педагогические взгляды; мы знаем в то же время, что не внешние обстоятельства принуждали его брать на себя обязанности воспитателя; из этого можно заключить,

что он имел склонность к педагогической деятельности. Воспитывая детей, Локк изучал природу человека, проверял свои взгляды и черпал свою мудрость из живой книги действительности, поэтому его взорам эта деятельность представлялась весьма сложной и разнообразной. Он говорит: «Хотя я достиг теперь конца изложенных мною замечаний о воспитании, возникших в моем уме, однако я вовсе не желаю, чтобы кто-либо смотрел на эти замечания как на руководящее сочинение о столь важном предмете. Есть тысячи других вещей, которые следовало бы также подвергнуть рассмотрению, – в особенности, если допустить, что различные характеры, наклонности и недостатки, встречающиеся в детях, требуют соответственных средств. Разнообразие до того велико, что если бы описание его составило целые тома, то и тогда бы многое осталось недосказанным. В характере каждого человека, как и в его наружности, есть некоторая особенность, которая отличает его от прочих людей; и едва ли найдутся два ребенка, которых можно было бы воспитать по одинаковой методе. Сверх того, я полагаю, что сын князя, сын вельможи и сын обыкновенного человека должны быть воспитаны различно».

Последние слова особенно замечательны; в них проглядывает англичанин, строго придерживавшийся традиционного деления на сословия. Видно также, что Локк, излагая свои мысли о воспитании, постоянно имел перед собою конкретный образ джентльмена. Это также как нельзя лучше характеризует английского философа.

Для подтверждения этого мнения приведем статью Локка «О пользе, извлекаемой из чтения».

Чтение, говорит Локк, служит усовершенствованию ума, последнее же имеет двоякое назначение: во-первых, ум необходим для приобретения знаний, а во-вторых, – для передачи их другим. И то, и другое важно для джентльмена, но универсальное знание не составляет для него существенной необходимости, и сообщение знаний другим ему не менее нужно, чем приобретение знаний. Главное назначение джентльмена – служить своей собственной стране, поэтому нужнее всего то, что непосредственно относится к этому назначению – знание человеческих добродетелей и пороков, законов общественного устройства и искусства управления государством; все это сводится к изучению законодательства и истории. Но чтение дает ему запас фактических знаний, само же понимание приобретается только известным отношением к прочитанному; необходимо хорошенько переварить или продумать прочитанное, проверить связь между отдельными положениями. Иначе легко обратиться в человека ученого, но мало знающего, то есть не имеющего никаких самобытных знаний. Неизбежно также быть требовательным относительно своих собственных суждений и иметь определенное понятие о правильном мышлении.

Итак, чтение само по себе еще не служит к расширению знания, а только при известном отношении к нему помогает усовершенствованию нашей мыслительной способности. Но это далеко не все, чего должен искать джентльмен в чтении; оно также может облегчить ему возможность передавать свои знания и убеждения другим. Хорошая речь зависит от двух условий: от точности выражения и правильности мышления. Передача понятий значительно облегчается точностью языка и возбуждает ясностью удовольствие в слушателе; всякая же запутанность, напротив, вызывает глубоко неприятное чувство и сомнение в знаниях говорящего. Лучшим средством для усовершенствования в красноречии служит чтение авторов, излагавших свои мысли с безукоризненною ясностью на родном языке.

Локк не довольствуется этими общими указаниями и приводит ряд сочинений, относящихся к различным областям знания, которые могут служить достижению намеченных им целей, но большинство указанных сочинений важны только для англичан.

В конце этой статьи Локк говорит, что самый интересный предмет изучения для джентльмена есть, конечно, сам человек; он должен знать людей, не упуская из виду ни свою частную жизнь, ни государственную деятельность. Это знание можно почерпнуть из сочинений о человеческой природе, написанных гениальными людьми; к числу таких сочинений принадлежит учение Аристотеля о страстях человека, заключающееся во второй книге его «Риторики». Сверх того, Локк приводит ряд сочинений, принадлежавших неизвестным нам английским авторам.

Итак, Локк в своем педагогическом трактате главным образом преследовал цели воспитания джентльмена. Аристотель также утверждает, что воспитание свободного человека должно существенно отличаться от воспитания раба, но программа Аристотеля отличалась большею

широтою взгляда. «Свободный человек» Аристотеля – такой же конкретный образ, как и «джентльмен» Локка, но в нем больше общечеловеческого и меньше национального. Трактат Локка о воспитании вводит нас в определенный круг деятельности английского джентльмена семнадцатого столетия. Ценные и плодотворные для всех веков мысли Локка встречаются здесь большею частью не в чистом виде, а в соединении с местными и временными мнениями. Для того чтобы как следует воспользоваться этими мыслями, мы должны их, так сказать, выделить. Локк как нельзя лучше сознавал это сам. Он говорит: «Я печатаю теперь эти мысли, случайно вылившиеся, несмотря на то, что они далеко не полны и не в состоянии удовлетворить каждого воспитателя; но я все же надеюсь, что они могут помочь тем людям, которые, заботясь о воспитании своих дорогих малюток, скорее решатся действовать по собственным своим убеждениям, чем буквально следовать обычаям старины».

В данном же случае эти педагогические воззрения для нас важны постольку, поскольку они выражают взгляды и убеждения Локка. В теории воспитания проявляется также идеал человека, который носит в душе своей каждый истинный философ, у человека вполне отвлеченного, погруженного в свои собственные мысли, идеал имеет также отвлеченный характер. У людей наблюдательных, чутких к действительности, наоборот, он принимает конкретные образы. Локк и Аристотель, бесспорно, принадлежат к числу последних; в их идеалах, как в чистом зеркале, отразилась окружавшая их действительность, поэтому небесполезно провести параллель между аристотелевским свободным человеком и джентльменом Локка. Начнем с физической стороны. И древний эллин, и англичанин XVII века, безусловно, здоровые люди, но эллин уступает англичанину в силе, а главное – в выносливости, зато превосходит его гибкостью и грацией. Эллин ищет наслаждения в труде и считает унизительным для себя стремиться только к полезному. Англичанин, напротив, добровольно ограничивается исключительно полезным. Путь его узок, но он прямой и определенный. Немногое полагается ему знать для того, чтобы служить своей стране. Любознательности же эллина нет пределов. Джентльмен – гражданин в полном смысле этого слова, однако в то же время он не чужд общечеловеческих интересов. Эллин весь предан последним, хотя отдает некоторое предпочтение нуждам своего отечества.

Мы видим, что особенность характера Локка отчетливо проявилась в его мыслях о воспитании. Перед нами и здесь рисуется человек с твердою волею, неуклонно направленной к добру, но руководимый самыми скромными желаниями и требованиями, человек, знающий жизнь, как говорится, вдоль и поперек. Религиозное смирение сказывается и во взглядах на воспитание, несколько ограничивая умственный кругозор свободного мыслителя. Несмотря на это, упомянутый трактат изобилует прекрасными мыслями; приведем, например, рассуждение Локка о значении наказания и наград.

Он говорит, что общеупотребительные наказания и награды не приводят к той цели, которую мы должны преследовать при воспитании, то есть не развивают в питомце господства над свойственными ему чувственными минутными удовольствиями, не учат его переносить боль и неприятности. Напротив, наказания усиливают в питомце расположение к удовольствию, создают стремление к порочным действиям. Когда мы обещаем ребенку дать гостинец за то, чтобы он позволил расчесать себе волосы, мы заставляем его мечтать о продолжительном чувственном удовольствии, которое ему предстоит после минутного чувственного же неудовольствия. Затем следует подробная оценка всех способов наград и наказаний, после которой Локк горячо высказывает свое искреннее убеждение: «Нет, я не признаю никакой исправительной меры полезною для нравственности ребенка, если стыд, сопряженный с нею, пересиливает стыд от совершенного поступка».

Локк очевидно стремится к тому, чтобы ребенок чувствовал негодование к безнравственным поступкам. Он внушает нам уважение к личности ребенка и отрицает возможность действовать на детей строгостью, высказывая по поводу ее следующее мнение: «Если бы строгость, доведенная до высшей степени, даже и могла излечить какую-нибудь нравственную болезнь питомца, то вместо этой болезни непременно явился бы еще больший нравственный недуг, потому что строгость ослабляет пружины души». Эта мысль принадлежит к числу самых верных и плодотворных. Обыкновенно, когда мы воспитываем детей, нас больше заботит достижение скорейших результатов, чем будущее наших питомцев; мы действуем, таким образом, ради собственного успокоения. Локк же советует принимать в расчет главным образом будущее ребенка. Такой взгляд на дело достоин философа. К счастью, он выражен настолько отчетливо и сильно, что способен образумить родителей и воспитателей. Этим влиянием и обусловливается, по всей вероятности, то, что каждый человек, сердцем преданный делу воспитания, неизбежно должен искать и действительно ищет опоры в Локке.