Джон Лоу. Игрок в тени короны
Шрифт:
– Убить вас! – отозвался Уилсон. – Кто внушил вам эту безумную мысль?
– Да ваши свирепые взгляды. Говорят, будто вы так ревнивы, что способны совершить какое-нибудь ужасное убийство. Но я не боюсь этого. Вы слишком любите свою Белинду, чтобы отрубить ей голову. Не так ли, господин Синяя Борода?
– Разве я обращался с вами иначе, как с нежностью, с тех пор как мы поженились? – спросил Старый Красавец.
– Ваше поведение вообще было похвально, но по временам у вас обнаруживаются странные вспышки. К счастью, я не обращаю на них внимания.
– Ответьте мне на один вопрос,
– Раскаивалась ли? Конечно, даже сотни раз. Всякий раз, как мы немножко поссоримся, я желаю развода, но затем вы неизменно делаете мне такие хорошие подарки, что я рада примириться. Кстати, вы ведь не дали мне бриллиантового ожерелья, которое обещали после нашей последней ссоры.
– Ну, довольно этих пустяков, сударыня! – строго сказал Уилсон. – Мне нужно совсем о другом переговорить с вами. Страшные истории рассказали мне о вас – истории, угрожающие вам самим и моему честному имени.
– И вы поверили этим сплетням? Вы считаете меня способной на такое дурное поведение? – воскликнула она, гордо выпрямившись во весь рост и глядя на него с негодующим презрением.
– Да, сударыня, я верю им. Ваши попытки опровергнуть их будут совершенно бесполезны. Я верю в вашу виновность – слышите ли, виновность, сударыня. О вашей любовной связи с мистером Лоу говорит весь город. Ага! Вы считали меня дураком. Но если я слеп, то другие зрячи. Один из моих добрых друзей был достаточно предусмотрителен – черт его побери! – чтобы послать мне сегодня утром письмо, извещающее о вашем поведении. Притом я получил подтверждение этого заявления. Я подслушал то, что произошло между вами и вашим любовником в Бирдкейдже сегодня утром, и узнал, что он в эту ночь придет в сад.
– Все это очень легко объяснить, сэр, но я не снизойду до объяснения, – сказала Белинда, приготовляясь покинуть комнату.
Но старик предупредил ее намерение и быстро запер дверь, а ключ положил себе в карман.
– Вы думаете задержать меня насильно? – спросила Белинда в испуге.
Она попыталась было позвонить, но он схватил ее за руку и насильно усадил на стул. Вынув шпагу, он велел ей готовиться к немедленной смерти.
– Я не могу думать, что вы серьезно хотите убить меня! – воскликнула она. – Вы хотите попугать меня?
– Молитесь, говорю вам, сударыня! – крикнул в ответ Уилсон. – Вам осталось всего несколько минут.
– Смилуйтесь, смилуйтесь! – заголосила несчастная, прочтя свой приговор в его взгляде. – Ради вашей прежней любви ко мне, умоляю вас, пощадите!
– Всякая жалость исчезла из моего сердца из-за вашего вероломства. Вы должны умереть.
– Но не от вашей руки, – пронзительно вскрикнула она. – Клянусь вам, я невинна! Послушайте, что я скажу вам.
– Не желаю ничего слушать теперь, – сказал Уилсон безумным голосом. – Вы хотите только выиграть время. Попробуйте только крикнуть, я воткну шпагу вам в горло. Вы лишены всякой помощи.
– Тогда, Боже, помоги мне! – произнесла она.
– Я не хочу проливать вашей крови. Выпейте это, – сказал он, вынув из жилета склянку.
– Это яд? – крикнула Белинда.
– Пейте! Предоставляю вам выбрать род смерти:
Не будучи в состоянии сопротивляться, она взяла склянку и выпила часть жидкости, затем с глухим стоном упала на пол. Уилсон бросился на стул и отвернулся от нее. Он пытался зажать уши, чтобы ужасные стоны не достигали их. Вслед за тем все замолкло. Тем не менее он не смел оглянуться и оставался некоторое время в том же самом положении. Наконец часы пробили одиннадцать. Их звук вывел его из забвения. Он вскочил, шепча про себя:
– Я еще не все сделал.
Судорога овладела им, когда он взглянул на бездыханное тело той, которую прежде так горячо любил.
Но месть еще бушевала в его груди, и жалость не имела доступа к его сердцу. Открыв дверь, он вышел из комнаты, повторяя:
– Я еще не все сделал.
Глава X. В саду
В эту ночь, три четверти часа спустя после страшного происшествия, носилки остановились на Сенной улице, около забора сада, очевидно принадлежавшего к расположенному в соседнем сквере большому дому. Из них вышел господин, закутанный в плащ, и приказал носильщикам дожидаться его возвращения.
– Ладно, ваша милость, – ответил наш старый знакомец Терри О’Флагерти. – Не торопитесь из-за нас, мистер Лоу. Мы потешимся разговором друг с другом, нам будет очень весело. Но, ради бога, постойте-ка минутку, сэр, – вон там кто-то подстерегает вас. Войдите снова в носилки – мы перенесем вашу милость за угол, чтобы надуть негодяя.
– Ну, пустяки! – воскликнул Лоу. – Тут нет ничего тревожного. Подождите здесь, пока я вернусь.
С этими словами он открыл калитку в заборе сада и исчез. Едва только успел он уйти, как человек, привлекший внимание Терри, перешел через улицу, направляясь с быстротой, какую только дозволяла ему хромота, к той же самой калитке в сад, через которую прошел Лоу. Ночь была темная, фонарей на улице тоже не было. Тем не менее, когда незнакомец приблизился, носильщики узнали его по особенной его походке.
– Святители угодники, защитите нас! – воскликнул Терри. – Да ведь это Старый Красавец Уилсон, собственной персоной. Я признал его по его хромой ноге. Сейчас случится убийство. Мы не должны пускать его в сад, Пэт. Эй, господин! Вам нельзя туда входить.
Уилсон не обратил никакого внимания на этот окрик и собирался уже отворить калитку, как вдруг его крепко схватили за руки двое сильных носильщиков.
– Убирайтесь, к черту, мерзавцы! – крикнул он, тщетно пытаясь высвободиться. – Вы хотите запретить мне войти в мой собственный дом? Пустите меня сейчас же, не то берегитесь.
– Если это ваш собственный дом, господин, то вам лучше было бы войти в него через главную дверь, – возразил Терри. – Войдите в наши носилки – мы кругом донесем вас туда.
– Ну, входите же! – прибавил Пэт Моллоу, пытаясь насильно посадить Уилсона в носилки.
Старик, однако, упорно сопротивлялся их попыткам. Когда носильщики испугались, что дошли в обращении с ним до крайности, он понемногу стал высвобождаться из цепких объятий. Но Терри, во всяком случае, решился не позволять ему войти в сад и встал перед калиткой.