Джон Найтингейл. Истории о потустороннем.
Шрифт:
— Ах, Джонни! — воскликнула она, — Ты зря не пошел со мной!
Миссис Лонг действительно обладает удивительным даром. Видел бы ты… Мы покинули дом, и я, продолжая краем уха слушать излияния сестры, с наслаждением вдохнул морозный, по-зимнему ароматный воздух. Как мне не хватало его хрустящей свежести там, на далеких жарких островах…
— А еще она сказала, что духи ожидали некого человека, но он не пришел.
— Какого человека? — спросил я без особого интереса.
— Не знаю. Но миссис Лонг так пристально вглядывалась в каждого из гостей, что мне стало не по себе. Мне оставалось лишь уповать на то, что внезапно проснувшийся интерес Ханны к потустороннему так же внезапно
— Добрый господин, всю правду расскажу, ничего не утаю. Все печали твои знаю, чем сердце успокоится, посоветую. Ханна горячо зашептала:
— Давай послушаем. Я еще раз взглянул на старуху, и меня передернуло от отвращения. И дело не только в ее уродливой внешности — старость и нищета никого не красят. Но взгляд ее выцветших глаз пугал и внушал что-то, напоминающее брезгливость, как если бы на ее месте я увидел дохлую кошку.
— Дай мне руку, добрый господин, не бойся. Все тебе расскажу, все как есть… Я отдернул руку и сказал, резче, чем собирался:
— Нет нужды! Я не верю шарлатанам. Пойдем, Ханна, уже поздно. Я подхватил сестру под локоток и почти силой потащил вперед.
— Ой, пожалеешь, господин! Скоро пожалеешь, что обидел меня!
Сполна горя хлебнешь, слезами умоешься! Колючий взгляд жег спину даже тогда, когда мы свернули в переулок, а до дома осталось всего ничего. Ханна молчала.
Надеюсь, ее не сильно расстроила эта отвратительная сцена, иначе я и впрямь раскаюсь в своих словах. Ночью мне снилось бушующее море и порванный белый парус на далеком, затянутом тучами горизонте. Я проснулся рано и чувствовал себя усталым и разбитым. Ни любимый чай, ни свежая пресса, ни милая болтовня Эмми не могли вернуть мне былое расположение духа. Время шло, но просветления все не наступало. Я маялся от предчувствия близкой угрозы и искал этому причины. На ум приходило только одно. Так, убедившись, что Ханна со своей служанкой пошли по магазинам, я оделся, взял трость и покинул теплый дом. Дневная площадь отличалась от ночной. Больше жизни, больше шума, меньше очарования. Я бродил взад вперед, пока не оказался у дома с облупившимся фасадом. Не знаю, чего я ожила, что хотел найти или увидеть. Постоял немного и повернулся, чтобы уйти.
— Стойте! Мистер! Подождите, пожалуйста! Я обернулся. На крыльце стояла молодая блондинка в легком голубом платье. Она махала мне рукой и улыбалась. Но ведь на улице минусовая температура! Бедняжка рискует заболеть. Я позволил увести себя в холл. Женщина протянула мне руку, к слову сказать, без перчатки:
— Здравствуйте. Мое имя Агата Лонг. Я коснулся губами холодной руки. Лонг — так звали медиума, чей сеанс вчера посещала Ханна. Однако я иначе представлял себе медиумов. Стоящая передо мной дама сияла улыбкой, и в ней не было ничего пугающего или подчеркнуто траурного. Тщательно уложенные золотистые кудри, голубые глаза и красиво очерченные розовые губы. Агата поймала мой взгляд:
— Вы, наверное, удивлены, что я не в трауре. Видите ли, со смерти мужа прошло полгода. А я не люблю черный цвет. Прошу меня простить, но могу я узнать и Ваше имя?
— Джон Найтингейл. Но зачем Вы тогда…
— Духи велели мне привести Вас, — перебила она, — Давайте поднимемся ко мне, и мы поговорим. Видимо, сказалось удивление и быстрая смена событий, иначе мне никак не объяснить, почему я пошел вслед за миссис Лонг, сел в глубокое
— Я должна была поговорить с Вами, мистер Найтингейл. Однако я вижу, Вы настроены скептически. Давайте поступим так, с кем из почивших родственников и друзей Вы бы желали пообщаться? Может, маленькая демонстрация моего таланта развеет Ваши сомнения? Я задумался. Назови я отца, мать или другого близкого родственника, опытной мошеннице, будь миссис Лонг ею, было бы просто подобрать общие слова и усыпить мою бдительность. Мне нужно было что-то посложнее. И я придумал:
— Я бы хотел поговорить с Валентиной Галлаген-Эббот. Агата кивнула:
— Мне нужно время, чтобы настроиться. Когда я скажу, можете спрашивать. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Я наблюдал за ней минут пять или семь, и тут женщина заговорила:
— Спрашивайте. Она здесь.
— Спросите, как ее сестра? Валентина знает это?
— Знает. Луиза в порядке. Вышла замуж и счастлива в браке. Агате известно это имя! Вычитала из газет? Дело о кровавом убийстве Валентины мелькало в них год назад. Что спросить, чтобы точно убедиться либо в удивительном даре миссис Лонг либо в ее нечестности?
— Валентина благодарит Вас за то, что Вы оказались настолько смелы и благородны, что не бросили Луизу в одиночестве, провели три ночи в одной комнате с призраком и помогли ей найти покой.
Она сожалеет, что Ваги пути с ее сестрой разошлись. Зрачки медиума вдруг быстро-быстро задвигались под веками.
Женщина хрипло и часто задышала и вдруг замера без движения:
— Вы в большой опасности. Будьте осторожны, зло уже идет за Вами, — произнесла она чужим глухим голосом и открыла глаза, так резко, что я отпрянул.
— Что-то не так? Что я сказала?
— Н… Ничего, — мой собственный голос дрожал и срывался, — Спасибо, мне пора.
— Стойте, — Агата встала следом за мной, — Вы довольны? Я Вас убедила?
— Убедили, — я схватил трость и едва не выронил ее, — У Вас определенно есть дар. Приятно было познакомиться. Прощайте. И, провожаемый недоуменным взглядом, покинул квартиру. Меня трясло, как в лихорадке. Боже праведный! Неужели снова?
Кошмары преследуют меня и днем и ночью. Я попал в их сети в ту проклятую ночь, когда увидел в спокойных водах океана истрепанный парус «Каллисто», и с тех пор мне нет покоя. Чем прогневал я высшие силы? Я, скромный врач, никому не причинивший вреда? Так шел я, топимый тяжелыми мыслями, пока не услышал крики и громкое конское ржание. Прямо на меня несся экипаж, влекомый парой обезумевших лошадей. Их блестящие коричневые глаза показались мне в тот миг глазами самой Смерти. В последний момент мне удалось избежать встречи со смертоносными копытами.
Ко мне сразу подбежали люди. Кто-то помог подняться, кто-то нашел и вернул потерянные шляпу и трость.
— Доктора! Кто-нибудь, позовите доктора!
— Не надо, — голос плохо слушался, но, пока действие шока еще не прошло, я чувствовал себя вполне невредимым. — Я врач. Со мной все в порядке. Я поспешил покинуть место происшествия. Удивительно, насколько невнимательным может стать человек, погруженные в свои мысли.
Однако мои злоключения на этом только начались. Нервы мои пребывали в плачевном состоянии, чем, безусловно, оправдано то, что я разлил на грудь горячий чай в гостиной, упал с лестницы, спускаясь вниз, благо, то были последние ступени, порезался ножницами так, что едва не лишился целой фаланги пальца. И под вечер чувствовал себя прескверно. Ханна вздыхала и утверждала, что на меня наслали порчу, а горничная Эмми с ней соглашалась. Но достаточно с меня магии!